Он занялся второй пуговицей, глаза его мерцали, как черные угли.
— Вы ведьма, — сказал он.
Эм прерывисто вздохнула:
— Потому что я могу устоять?
— Нет. Потому что я не могу. — Под его пальцами три пуговицы, потом еще одна проскользнули через петли.
Она схватилась за край стола.
— А если я скажу вам, что вы должны устоять? Что я не хочу, чтобы ваши руки шарили по мне, чтобы ваши губы впивались в меня?
Руки его замерли.
— В таком случае вы солжете.
— И наша сделка будет расторгнута? — Ей нужно было непременно выяснить это.
— А вам этого хотелось бы? — Когда он поднял голову, глаза его пылали.
— Чего я хочу, редко имеет значение, — отрывисто произнесла Эм. Она отодвинулась от него и направилась к двери в спальню, и он позволил ей это.
— А могло бы.
Эти слова, произнесенные совсем просто, заставили ее замереть на месте. Она повернулась, рука ее, лежавшая на дверной ручке, упала.
— Я вас не понимаю.
— Если бы вы поняли, вы были бы единственной из нас двоих, кто понимает это. — Варкур стоял посредине комнаты, занимая гораздо больше места, чем имел на то право. — Я пришел сюда не за этим.
— Тогда зачем вы пришли? — с вызовом спросила Эм.
Он пожал плечами:
— За сведениями. Как я уже сказал.
Если бы ему действительно были нужны только сведения, он нашел бы какое-нибудь другое место для встречи с ней. Кругом кишели шпики. И ее квартира была для этого самым неподходящим местом. Он знал это не хуже ее. Он хотел от нее гораздо большего, но не мог пока что признаться в этом. Возможно, даже себе самому. А она, чего она хочет от него? За те дни, что прошли после их последней встречи, она жаждала его прикосновений так, как никогда в жизни. Все это не должно действовать на ее. Возможно, он не совсем ее враг, но все равно он слишком опасен. Правда, она ничего не могла поделать с собой, во всяком случае, не больше, чем он.
Охваченная водоворотом ощущений, она не успела облечь свои слова в неопределенную и иносказательную форму и просто выпалила:
— У меня пока еще нет того, что вам нужно. Клянусь вам. Я все еще встречаюсь с вашей матерью, ежедневно, но в таком состоянии ее нельзя подталкивать. Я боюсь за ее здравый рассудок.
— В самом деле?
Эм смущенно посмотрела на него.
— Я только что сказала…
— Нет, — оборвал он ее. — Я хотел спросить — вы действительно боитесь? Вам не все равно, сойдет ли она с ума или нет?
— Конечно, не все равно. Какой страшный вопрос.
Варкур невесело улыбнулся:
— Не страшный, если он адресован женщине, которая охотится за отчаявшимися и душевнобольными людьми.
— Это несправедливо, — возразила она, прекрасно понимая, что так оно и есть.