— Не сыпь мне соль на рану! Я и так не знаю, как выпутываться из этого переплета. Поджилки трясутся, как подумаю, что надо рассказать Гермионе о сестре Изенгрима! Может дойти до членовредительства.
— Я с тобой, — сказал мопс.
— Утешил, но все одно — приятно.
— Ты ничего не помнишь о сегодняшней ночи?
— Помню. Меня осенило в тот момент, когда Гермиона уговаривала меня дождаться зимы и нырнуть в прорубь. Где блокнот?
— Сейчас принесу. Я припрятал его на всякий случай под своей подстилкой.
— И что ты о нем думаешь?
— Весьма загадочный блокнот…
— Конечно, по-другому и быть не могло. Брошюра о пользе микстуры от кашля мне, разумеется, не попалась.
Руки дрожали, я с трудом натянул на себя свои домашние лохмотья. Мопс терпеливо ждал, шевеля ушами. На первом этаже Гермиона весело щебетала с Селиной, и песику, похоже, это не нравилось. Не любил он, когда тревожат его покой. Совсем как я.
— Сбегай за блокнотом, Квирсел.
— Мне приснился страшный сон, Браул.
— Сны обсудим позже.
— Обычно это означает дальнейшее обострение ситуации.
— Так ей и надо! Иди! Помни о втором этапе!
Издав глубокий вздох, Квирсел убежал, а я двинулся в гостиную с кисло-героической миной на лице.
Гермиона пришла кстати. Теперь я могу опереться о ее мужественное плечо и получить совет. Надо только запастись терпением и пропускать мимо ушей уничижительные замечания.
Селина организовала нам горячий чай с лимоном и плюшками собственного приготовления (лучших я в жизни не ел), и вся честная компания устроилась за круглым столом посреди гостиной. Потрескивал камин, за окном сияло холодное осеннее солнце, ветер занимался тем, что отдирал листву от веток в моем саду, а мне хоть бы хны. Я был дома и в безопасности. И даже если сказать «пока в безопасности», это не отменяло моей радости.
Квирсел немало преуспел в искусстве изображать человека. Гермиона все умилялась тому, как мопс сидит на стуле, подложив под себя подушечку, и держит лапками чашку чая с плюшкой. Ее тоже одолевало маниакальное стремление затискать и засюсюкать Квирсела, но она сдерживалась. Вот что значит голубая кровь. Это прежде всего — умение держать эмоции в узде. Впрочем, в общении со мной юная волшебница сдерживаться не очень привыкла, в чем вы уже убедились.
Выдув по чашке чая, мы порозовели, как поросята, и я спросил, чтобы дать начало беседе:
— Дорогуша, а зачем ты приезжала?
— Я? — Гермиона прекратила топить плюшку в чае и отправила ее в рот. — Есть одно дельце. Думаю, ты не откажешься.
— Откажусь.
— Почему?
— Чего доброго, ты заставишь меня лезть на самый высокий вулкан в нашем измерении. От тебя всего можно ожидать.