противника давно стало нормой. Однако пока что человеческие кости мне
нигде не попадались. Может быть, крестьяне, наведавшиеся сюда после
сражения, все же исполнили последний долг перед своими сеньорами, а
заодно и теми, кто им служил, хотя в такое благородство не очень
верилось. Или же командир штурмующих оказался человеком старых рыцарских
правил — в это верилось еще меньше.
Я вошел в очередную комнату и вздрогнул. С закопченой стены над
камином мне в лицо щерились обгорелые черепа. Нет, не человеческие.
Рогатые и клыкастые, они, очевидно, некогда были охотничьими трофеями
хозяина замка — но теперь, сгоревшие до кости, больше походили на морды
адских демонов, глумливо скалящиеся над участью своих былых победителей.
Из всей коллекции каким-то образом уцелело лишь чучело большой совы,
стоявшее на каминной полке. Заинтересовавшись, как огонь мог пощадить
птицу, я подошел ближе и уже готов был протянуть руку, как вдруг сова
резко повернула голову, шумно взмахнула крыльями и взлетела, едва не
зацепив когтями мое лицо. Я отшатнулся; обалделая спросонья птица
бестолково заметалась под потолком, стряхивая пыль и сажу со стен, пока,
наконец, не сообразила снизиться и вылететь в узкое окно. Я с
неудовольствием понял, что сердце мое колотится так, словно я и в самом
деле встретился с призраком. "Глупость какая", — пробормотал я и сделал
движение, чтобы повернуться и выйти из комнаты.
— Стоять! Не двигаться!
Голос, произнесший эти слова, явно не был голосом взрослого
мужчины. Но я отнесся к приказанию со всей серьезностью. В стране, где
двадцать лет идет гражданская война, запросто можно получить стрелу в
спину и от десятилетнего мальчишки. Тем более что он не выкрикнул свое
требование, как можно было бы ожидать от испуганного ребенка, а произнес
его твердо, но негромко — очевидно, учитывая, что я могу быть не один.
Стало быть, у парнишки есть кое-какой опыт… не хочется даже думать,
какой именно.
— Стою, не двигаюсь, — согласился я. — Ногу опустить можно? Боюсь,
на одной я долго не простою.
— Можно, но без резких движений, — серьезно разрешил голос. — У
меня арбалет. Пробивает любой доспех со ста шагов. И если ты думаешь,
что я не умею с ним обращаться — это последняя ошибка в твоей жизни. Ты
все понял?
— Да. Не сомневаюсь, что ты отличный стрелок.
— Теперь медленно повернись. И держи руки подальше от меча.
Я повиновался со всей возможной старательностью и смог, наконец,
увидеть обладателя голоса. Будь я суеверен, вполне мог бы принять его за
какую-нибудь лесную кикимору. Фигура ростом мне по грудь была закутана в