– Мне кажется, я уже чокнулся. Я придумал другую конструкцию непотопляемого бумажного кораблика. Лезло в голову каждый день. Думал-думал и придумал. Дурь какая-то! На черта мне бумажные кораблики? У меня тупая работа. Я трубами занимаюсь.
– Иерихонскими? – спросила я.
Он обнял меня и поцеловал в мокрую макушку.
– Корона тебе идет. Сразу видно, пришла ведьма из Полесья. С глазами в пол-лица.
– У меня теперь нет короны.
– Твои волосы вкусно пахнут.
– Чем?
– Взбитыми сливками! – засмеялся он.
Илья меня обнимал, по лобовому стеклу текла золотая вода, подсвеченная солнцем, а мне почему-то было грустно. Не знаю почему. Наверное, я поняла, что я не королева, не ведьма, и глаза у меня не в пол-лица, а такие как у всех. И мне так захотелось другой, лучшей жизни, что я снова заплакала. Мне нельзя было плакать, мои слезы других раздражали. Я это тоже поняла. Но ничего не могла с собой поделать.
Люблю чудаков, нестандартных людей, но могу признаться в этом только самой себе. Не знаю, почему я это запомнила. После развода Алек Болдуин много чего наговорил о бывшей жене Ким Бейсингер. Самой удивительной его претензией было то, что она всегда выбирала из кучи правильных тыкв плод самой необычной формы, другими словами, она отдавала предпочтение дефективным объектам. Ее ошибкой стало то, что она выбрала в мужья правильного человека, любящего правильные формы. Их отношения заранее были обречены на провал.
Наверное, моя мать ушла от отца к Мерзликину, потому что тот ей подходил. Был впору по росту, по интеллекту, по статусу, по чему угодно. Именно впору. Не в смысле соответствия этих понятий у двух разных людей, а в смысле совпадения неосознанных желаний с реальностью. Каждый вписывает своего избранника в свой идеал. Если очень хочется, идеал можно подкорректировать. Уложить в прокрустово ложе и укоротить ручки-ножки.
А мой отец был совсем другим. Я вдруг вспомнила, именно он рассказывал мне сказки на ночь. Я помню, он читал «Винни-Пуха» и хохотал беспрерывно. А я плакала оттого, что вообще ничего не могла понять. Мне ведь тоже хотелось смеяться. Мой отец читал мне сказки, играл со мной, таскал на шее, укладывал спать. Всегда он, а не мать. Куда он делся, если так любил меня?
И я подумала: все переполнены шаблонами под завязку. Моя мать изменила моему отцу, а его шаблон не позволял ему жить с ней в одном городе. Потому можно было легко забыть меня. Сбросить со счетов. Из-за дурацких стандартов в темном коридоре его подсознания. Вот и весь сказ.
Я пришла к Гере и легла рядом с ним. Сложила руки на груди и уставилась в потолок.