Я вспомнил темный, почти черного цвета, любопытный глаз, задумчиво глядевший на меня сквозь ячейку решетки, и твердо приказал себе не уступать.
– В такие лета его даже сварить нельзя – мясо жесткое, – заметил я царю. – Конечно, иногда и годы не помеха, но сам посуди, царь-батюшка: с чего бы у него сестра короля Генриха умерла? Может, он так сурово себя вел по отношению к ней, что бедняжка захирела, несмотря на юные лета? И не жаль тебе Ксении Борисовны?
Годунов призадумался, вновь заглянул в список и заметил, что помимо этого вдовца в их роду имеются еще четыре Карла, а два из них вовсе ровесники Ксении Борисовны.
«Вот расплодились-то! – возмутился я. – И все на одного Квентина. Нет уж, ребята, так нечестно!»
– Ты, государь, про Варфоломеевскую ночь слыхал? – спросил я. – А ведь герцоги Лотарингские самые заводилы в ней были.
Борис Федорович небрежно заметил:
– То давно было.
– А я мыслю, что и сейчас их всевышний[4] по-прежнему обретается в католиках, – упрямо заметил я. – И сколько бы лет ни прошло, а ненависти у латинян к протестантам не убавилось, прежняя она. И если они так относятся к родственной вере, то сам подумай, станут ли они терпеть православие царевны. Я бы всех этих лотарингских князей отмел. Не пара они твоей дочери.
И еще один лист полетел в сторону.
Мне на секундочку даже стало жаль тех денег, которых, скорее всего, ухлопали не одну сотню, добывая эти сведения, но я твердо решил стоять на своем.
В конце концов, чем я хуже гоголевского Кочкарева? Если уж он умудрился отшить всех женихов, оставив только своего протеже[5], то мне с моим высшим университетским образованием грех не проделать точно такой же трюк.
Правда, он там хаял невесту, а у меня иное, но ничего. Главное, чтобы совпал конечный результат.
Сказано – сделано.
И листы с перечнем графов и пфальцграфов, герцогов и князей один за другим откладывались загадочно улыбающимся царем в сторону – не то.
А что? Кто там знает этих загадочных ландграфов Гессен– Кассельских или герцогов Саксен-Лауэнбургских? Я лично, к примеру, вообще и слыхом не слыхивал про них.
И зачем ей такая радость, как наследник герцогства Савойского?
Ну и пускай Амадей, так ведь не Моцарт же!
– Ему кукла в семнадцать лет нужна, а не твоя красавица, государь, – ворчал я.
А этот фон унд цу Лихтенштейн? Помнится, у некоего егеря в одной из наших кинокомедий территория, как два Лихтенштейна. Или три, не помню.
Короче, одна кликуха, что князь, а на деле глянешь, так этот «ундцуфон» имеет пяток верст вширь и семь с половиной вдоль.
– Всего и земель, поди, столько, сколько твои стольники имеют, а то и меньше, – мрачно заметил я.