– И ты знаешь таких людей? – спросил он. – Ученых и богословов?
Когда он в последний раз видел ее, она была ведьмой, безумной и растрепанной. Сейчас ее волосы, кое-как заплетенные в косу, тяжело свисали с плеча. Темно-красное платье резко контрастировало с бледной кожей, но выглядела она совершенно здравой. И это пугало. Глаза цвета полуденного неба продолжали разглядывать его без тени робости или страха, как будто она видела его в первый раз.
– Мой отец был алхимиком, – сказала она спокойно и размеренно. – Он многому научился у своего двоюродного деда, Аделарда из Бата, который в юности ездил в Толедо изучать философию и языки. То, что он узнал на Пиренейском полуострове, было передано моей сестре и мне.
– Так ты поэтому так хорошо говоришь на романском?
Она махнула рукой.
– Романский – это легко. Португальский, каталонский, кастильский – не более чем диалекты латыни. А вот мосарабский... – Она с отвращением поморщилась. – Он занял несколько месяцев.
Габриэль нахмурился, гадая, что за женщина сидит перед ним.
– Месяцев?
– Дэниел Морли – это англичанин, который работает у доньи Вальдедроны переводчиком и домашним учителем. Он помогал мне учить язык.
– И сколько языков ты знаешь?
– Я уже потеряла счет. Меня обучали, чтобы занять место Дэниела в доме ее сиятельства. – Она помолчала, в глазах появились тени – эхо той потерянной девушки, которую он так недавно знал. – Может быть. Может быть, когда-нибудь.
– Почему ты прячешь их?
– Люди находят мою образованность пугающей, – ответила она, ставя последнюю фигурку на шахматную доску. Габриэль все еще держал в руке ту, что забрал у нее. – Им может не понравиться мое понимание этой военной игры. Хочешь сыграть партию?
Стыд смешался с яростью. Он не умел читать, не умел писать и определенно не умел играть в аристократические игры.
– Я не знаю как, – выдавил он.
Всякая хитрость исчезла с ее лица.
– Тогда я научу тебя. Я буду благодарна за занятие, теперь, когда я освободилась от других моих... стремлений.
– Так вот как ты называешь это? Что-то вроде отдыха?
Невидимый груз опустил ее плечи. Она закрыла глаза и опустила подбородок к груди.
– Это было лекарство, в самом начале.
– Чтобы вылечить твои ноги?
Она побледнела.
– Я забыла, что ты знаешь. Эти несколько дней – прости меня, если я не смогу вспомнить больше того, что ты мне не нравишься.
– Расскажи мне.
– Меня арестовали за незначительное преступление. Шериф пытал меня, потому что думал, что я могу создавать изумруды и золото.
Ее голос оборвался.
Пальцы Габриэля сжались в кулаки.
– Но почему? То, чего он требовал от тебя, невозможно.