— Конечно, почему бы нет? — Она протянула руку. — Привет. Я — доктор Шейла Поллак.
Он пожал ей руку и удержал ее на мгновение дольше, чем было необходимо. Им обоим понравился контакт.
— Доктор, а у меня болит, — он театрально прижал другую руку к сердцу, — вот здесь.
Она очень мягко высвободилась.
— Забавно. — Ее глаза весело сияли. — Я бы диагностировала боль несколько ниже.
— Вы мне нравитесь, доктор Шейла Поллак.
Он не врал. Она ему действительно нравилась. С ним всегда это случалось так быстро. Он не принадлежал к тому типу людей, которые долго все обдумывают, взвешивают и рассматривают под микроскопом. Или случившееся правильно, или нет. А Шейла Поллак — то, что надо. Правильно для него, правильно для данного момента его жизни.
Ее теплая улыбка подтвердила, что это ощущение у них общее.
— Я уже поняла.
Притворяясь, что они еще знакомятся, он продолжил:
— А вы не хотите узнать мое имя?
По выражению ее глаз он понял, что она уже нашла для него имя. Интересно, лестное ли.
— Я бы хотела увидеть вашу корреспондентскую карточку. По крайней мере смогу убедиться, что хотя бы часть вашей истории — правда.
Полна жизни, но осмотрительна. Интересное сочетание. Он решил, что ему такое сочетание нравится.
Когда он вручил Шейле свой бумажник, открытый на корреспондентском удостоверении, она действительно выглядела удивленной.
— Не очень хорошая фотография, но это я, — сказал он.
Она взяла бумажник, прочитала его имя, затем взглянула на него. Он мог поклясться, что в ее глазах мелькнуло восхищение.
— И правда вы. Ну, мистер Гарретт, — она закрыла бумажник и вернула ему, — если только вы не знакомы с очень хорошим изготовителем фальшивых документов, то действительно работаете в «Таймс», как и сказали.
— Я никогда не лгу. — У него хватило совести залихватски причмокнуть языком. Затем, взяв под руку, он повел ее к веранде. В глубине зала как раз начиналась песня Джонни Мэтиca. — Теперь поговорим о вышеупомянутой боли...
Она засмеялась, опираясь на него.
— Для облегчения боли я рекомендую танец.
Он не смог бы придумать лучшего предлога, чтобы обнять ее.
— Танец?
Шейла кивнула. Она ощущала неотвратимость грядущего, и кровь вскипела у нее в жилах.
— Угу. И желательно в лунном свете.
Он поднял глаза. Над ними возвышался черный, как бархат, небесный купол с россыпью серебряных звезд.
— Я согласен. То, что доктор прописал.
Их пальцы переплелись, и он притянул ее ближе к себе. Они начали легко покачиваться под доносившуюся до них музыку.