— Не спорьте, — пробовал утихомирить их Фасати.
— А он разве пойдет в лес, когда дождется внуков? — не хотел остаться в долгу второй. — Все хотят жить!
— Ты хочешь воспользоваться положением своего сына, нечистая твоя душа, — вскочил отец девушки.
— Идите во двор, разберитесь между собой, тогда поговорим, — махнул рукой Фасати. - Я не обязан вас выслушивать, тем более что вы не католики.
Теперь оба напали на Фасати.
— Вы связали наших детей, вот теперь и судите! — сказал отец девушки. — Как же иначе? Пожалуйста, сааб, возьмите, это очень красивый сапфир. Его нашел в горах мой прадедушка. Только Прошу вас честно решить наш спор.
— Конечно, меня вы обделите, ведь мне нечего вам дать, — вмешался второй.
— Разве не хватает в вашем доме места для всех? — спросил Фасати.
— Наш дом не маленький, — отвечал отец девушки.
— Так чего же еще вам нужно?
— Вот он злится, что я не ем панчагавии[32], — вмешался отец юноши. — А как я буду есть панчагавию, если отец невестки ест панчамарит[33]?
— Так почему же вы по-разному питаетесь? — поинтересовался Фасати.
— Так постановил панчаят.Таково наше духовное очищение.
— А почему вас судил панчаят?
— Почему?.. - Они вытаращили глаза, поражаясь непонятливости Фасати. - Потому, что наши дети приняли католическую веру.
— Так почему же вас панчаят по-разному наказал? Мужчины переглянулись.
— Так ведь он же вайшья, а я - шудр, - пояснил отец молодого супруга. - Мы ведь из разных каст.
— Переходите в нашу веру, мы снимем с вас наказания, и вам не придется спорить, — предложил Фасати. — Мы не признаем каст и индуистских панчаятов. Мы, как и Ганди, провозглашаем равенство людей. Не нужны будут и драгоценности. Иначе одним сапфиром не отделаетесь.
— Я бы перешел, да вот он не хочет...
— Почему же он не согласен?
— Он мечтает возродиться кшатрием. А я никогда не дождусь такой мокши. Я ведь шудр. Зачем мне такая религия?
Миссионер над чем-то долго раздумывал, а затем спросил:
— А если махант Магджура снимет с вас наказание, вы не будете ссориться?!
— Нет! - они оба вскочили.
— Послушайте наше богослужение, — сказал Фасати. — Вот закончу службу и отправлюсь в храм к маханту. Может, что-нибудь и удастся сделать.
Усадив отцов наших молодоженов возле ризницы, Фасати ушел служить обедню. После чтения евангелия, когда миссионер отдыхал, сидя на стуле, я взошел на амвон и произнес проповедь, в которой мирил обоих отцов. Я говорил о любви к ближнему, о дружной совместной жизни, о взаимном уважении и вечной жизни после смерти в царстве небесном. Во время проповеди отец юноши неоднократно подталкивал локтем своего свата и показывал на меня. Я был убежден, что проповедь подействует на них.