Что же теперь с нею будет? И как ее малыши? Из-за коклюша их сейчас держат в детской, а ей так хотелось бы побыть с ними. О эти жестокие германские принцы, жестокие и грубые! Для мужчин у них один закон, а для женщин совсем другой. Ну и завела она любовника. Разве Эрнеста от этого убудет? Стоило вспомнить бесчисленное множество его любовниц, с которыми он унижал ее. Но она не должна была обращать внимания на эту сторону характера мужа; самой ей полагалось оставаться благочестивой и добродетельной и терпеливо дожидаться тех редких случаев, когда он соизволит разделить с ней ложе для обзаведения наследниками. Но она свою часть сделки выполнила. Пора бы ему это понять.
Она никогда не забудет — да и кто бы мог такое забыть! — ужасную судьбу их прародительницы Софии-Доротеи. Как же она похожа на ее собственную судьбу! Ее грубый муж не упускал ни одной особы женского пола, будь то придворная дама или подавальщица из таверны, а бедная несчастная София-Доротея полюбила романтической любовью графа Кенигсмарка. Их связь обнаружили, что привело к убийству графа, к ссылке Софии-Доротеи и к разводу. Опечаленная принцесса более двадцати лет чахла в своем замке-тюрьме, тогда как этот мужлан, ее супруг, уехал в Англию и сделался там королем Георгом Первым. У нее тоже было двое детей — мальчик и девочка. Как, наверное, невыносимо тяжело ей было расставаться с ними!
Вот и она… она, Луиза, оказалась замужем за этим безчувственным Эрнестом, стала матерью двух маленьких мальчиков Эрнеста и Альберинхена. Бедные крошки! Если ее вышлют отсюда, что же они будут без нее делать?
Щелкнул замок, дверь открылась, и вошел муж. Он посмотрел на нее с презрением, что вызвало у нее чувство ненависти, отразившееся на ее лице.
— Отпираться бесполезно, — сказал он.
— Я и не пытаюсь.
— Шимборский покидает нашу страну. — Она промолчала. — Мы не чиним ему препятствий — меньше шума. Пусть убирается. — Она кивнула. — Что же касается вас, то вы можете ехать хоть завтра. Вы сделаете это как можно более незаметно. И без того уже достаточно сплетен…
— …которые породили в основном вы сами и ваши любовницы, — отвечала она.
— Мое поведение вполне естественно для мужчины моего положения.
— По мнению вашего мужичья, вероятно.
— А вот вы вели себя таким образом, который не является подобающим ни для меня, ни для моей семьи, ни для народа. Вы вели себя постыдно.
— Почему же то, что постыдно во мне, столь естественно и похвально в вас?
— Я не сказал похвально… всего лишь естественно. И разница между нами в том, что вы, мадам, мать наследников Закс-Кобургского герцогства. Как давно вы стали встречаться с вашим еврейским любовником? Надеюсь, еще до рождения Альберта?