«Глотов дурак по большому счету, — размышлял Суглобов, возвращаясь в Сибирь пустынями Монголии. — Осел с крыльями Пегаса! Прицепился к Сибири и ни в какую! Думает, его деньги вечные… Ни у кого они не вечные… Даже у Мизинова не вечные», — Суглобов вздрогнул при воспоминании о генерале и, наверное, наиболее остро понял сейчас, что их с генералом пути-дороженьки еще пересекутся. Непременно пересекутся…
Кандауров не погиб. Штык вошел меж ребер, не задев сердца. Его, потерявшего много крови, доставили в хабаровскую ЧК. С неделю его выхаживали, а потом принялись за дело.
… Когда Кандауров впервые пришел в себя, он увидел темный низкий каменный свод с пятнами плесени. Он лежал на сыром полу, накрытый рваной шинелью. Судя по узкому лучику света в потолке, был день. Кандауров попробовал повернуть голову, чтобы осмотреться, но вновь потерял сознание.
Снова очнулся, когда его приподняли двое и понесли куда-то. Рана нещадно ныла, сквозь грязные бинты на груди проступали пятна крови.
— Куда? — простонал Кандауров, пытаясь оглянуться. Снова адская боль, снова беспамятство…
— Кто таков, братец? — резкий голос вернул его из забытья.
На этот раз в помещении было тепло. Кандауров лежал на деревянных носилках, поставленных на четыре табурета. На стуле перед ним сидел розовощекий полный человек во френче с портупеей.
— Где я? — опять простонал Кандауров.
— На допросе, мил человек, в Чрезвычайной комиссии, — ласково так ответил розовощекий.
Кандауров знал о чека лишь понаслышке, но даже то, что слышал, заставляло волосы на его голове вставать дыбом, а сердце — упадать куда-то вглубь. Знал он и о тех пытках, которые уготовили чекисты неугодным.
Не знал лишь тонкостей — того, например, что каждый регион страны, особенно в первый период всероссийской междоусобицы, имел свои специфические черты в сфере проявления зверств. Одним словом — каждая ЧК имела свою «специальность». В Харькове, например, практиковали скальпирование и снимание «перчаток» с кистей рук. В Воронеже пытаемых сажали голыми в бочки, утыканные гвоздями, и в них катали. В Самаре на лбу выжигали пятиугольную звезду; священникам надевали на голову венок из колючей проволоки. В Царицыне и Камышине пилили кости. В Полтаве и Кременчуге всех священников сажали на кол…
Кандауров понял, что эта встреча с чекистами может оказаться для него роковой. Он еще с детства был научен стойкости дедом-старообрядцем, у которого рос, будучи сиротой. Бывало, старик принуждал подростка неделями таскать на голом теле жесткую рогожу и при этом не роптать. Или есть лишь коренья да ягоды и запивать родниковой водицей. Поэтому теперь преисполнился терпения, как учил дед, и приготовился твердо вынести все испытания.