Бахмутский шлях (Колосов) - страница 91

— Почему? — удивилась Маша. — День рождения, именины или еще что-нибудь можно придумать. Мокину пригласим, она обязательно с немцем придет, а это всякие подозрения снимет, даже Никитин побоится нос сунуть. Вечеринки делают, собираются. Мать говорит — так до революции собирались на посиделки.

Но Лешка долго не решался собрать вечеринку: не знал толком, что на ней делать, как и с чем приступать к людям. Да и побаивался, хотел с кем-то посоветоваться из старших, но никого не находил. Мама в этом деле была не советчик. Помочь мог лишь дядя Андрей, но он не появлялся, и о нем ничего не было слышно.

Лешка решил пригласить к себе ребят — бывших одноклассников, школьных товарищей. Пригласить просто так, посмотреть да послушать, кто как живет. Он говорил Маше:

— Пусть не все и не во всем нам откроются, но хоть немножко, а можно будет понять, кто чем живет… Правда?

Первым на вечеринку пришел Богомаз — длинный чернявый юноша. Он был острижен под бокс, отчего голова его казалась продолговатой. Косая прядь волос свисала на лоб и доставала почти до левого глаза. Большущий нос его походил на клюв старой вороны. Вел себя он важно, подчеркнуто вежливо.

С ним была такая же, как и он, худая высокая девица.

Богомаз сел на стул, подтянул на коленках брюки, выставив напоказ пестрые немецкие носки, закинул ногу на ногу. Потом взял сигарету, прикурил ее от красивой автоматической зажигалки.

После ничего не выражающих первых фраз Богомаз спросил у Лешки, по-своему шепелявя:

— Цем думаешь заниматься?

— Еще не решил, — ответил Лешка.

— Иди к нам? — Богомаз выпустил в потолок струю дыма, искоса следя за Лешкой.

— Куда к вам?

— В «Донецкий вестник»!

— Мне там вроде делать нечего, — сказал Лешка.

— Поцему? — встрепенулся Богомаз. — Писать будешь. Ведь ты когда-то социнял стишки?

— Сочинял.

— Ну так в цем же дело? Конецно, это немецкая газета, но ведь совсем не обязательно воспевать немцев. Пиши о природе…

— О природе? Вспоминаются стихи, кажется, Грабовского: «Крiз соловьевi хори, нов нiж, вражае стогiн мужика!» Какая природа, когда кругом такое творится?

Лешка горячился. Богомаз был подчеркнуто спокоен. Это меня злило, но я не вмешивался в их разговор. Его девушка тоже молчала, но не была равнодушна. Она то скептически улыбалась, то удивленно расширяла глаза, то молча отрицательно качала головой в ответ на Лешкины слова.

— С тобой можно быть откровенным? — спросил Богомаз.

— Да, — сказал Лешка.

— Послушай, Алексей, я не меньше тебя люблю свою родину…

— Возможно.

— Я знаю себя и говорю, — продолжал Богомаз. — Но обстановка сейцас оцень сложная, нужно цто-то новое, старыми методами, идеями дело не поправишь. Старое рухнуло.