— Как ты себя чувствуешь?
Я пожала плечами:
— Нормально.
Сара улыбнулась, но это была печальная улыбка.
— Даже не знаю, что сказать.
— Я тоже не знаю.
Мы сидели и смотрели, как в другой стороне сада по пятну солнечного света на траве перекатывается кошка.
— Эта кошка, похоже, счастлива, — сказала я.
— Она соседская, — пробормотала Сара.
Я кивнула. Сара сделала глубокий вдох.
— Послушай, ты не хотела бы здесь немного пожить? — спросила она.
— Здесь? С вами?
— Да. Со мной и с Чарли.
Я потерла глаза:
— Я не знаю. Я нелегальная иммигрантка, Сара. В любую минуту могут за мной прийти и отправить меня на родину.
— Но почему тебя выпустили из центра временного содержания, если тебе нельзя оставаться в Англии?
— Они ошиблись. Если ты хорошо выглядишь и хорошо говоришь, иногда могут быть такие ошибки.
— Но теперь ты свободна. За тобой не могут просто так прийти, Пчелка. Здесь не нацистская Германия. Просто нужно пройти какую-то процедуру. Подать какое-то прошение. И я могу рассказать, что с тобой произошло на родине… Что с тобой будет, если ты вернешься домой?
Я покачала головой:
— Вам скажут, что Нигерия — безопасная страна, Сара. А потом придут и отвезут меня прямо в аэропорт.
— Уверена, мы сможем что-нибудь придумать, Пчелка. Я редактирую журнал. У меня много знакомых. Можно подергать за кое-какие ниточки.
Я опустила глаза. Сара улыбнулась и взяла меня за руку:
— Ты совсем юная, Пчелка. Ты еще не знаешь, как все устроено в этом мире. Ты видела только горе, вот и думаешь, что тебя ожидает только горе.
— Вы тоже видели горе, Сара. И вы ошибаетесь, если думаете, что горе встречается редко. Поверьте мне, горе — оно как океан. Покрывает две трети земного шара.
Сара вздрогнула, словно ее ударили по лицу.
— Что случилось? — спросила я.
Она прижала к вискам ладони.
— Ничего, — ответила она. — Так, глупости.
Я не знала, что сказать. Я обвела сад взглядом в поисках того, чем здесь можно себя убить, если вдруг за мной придут. В дальнем краю сада стоял навес, а под ним — большие садовые вилы. «Вот подходящее орудие, — подумала я. — Если за мной придут, я схвачу эти вилы и заколюсь». Мы сидели рядом с клумбой. Я погрузила пальцы в липкую землю и сжала ее в кулаке.
— О чем ты думаешь, Пчелка?
— М-м-м?
— О чем ты думаешь?
— О! О маниоке.
— Почему о маниоке?
— У меня в деревне выращивали маниок. Мы его сажали и поливали, а когда он вырастал высокий, вот такой, мы обрывали листья, чтобы лучше разрастались клубни, а когда они созревали, мы их выкапывали, очищали, перемалывали, клали под пресс. Потом маниок немного бродил, а потом мы его сушили, смешивали с водой, делали из него кашу и ели ее, ели, ели. По ночам мне снилась маниоковая каша.