И странное дело — сейчас она уже не казалась ему такой безысходной, как десять часов назад.
Он даже про себя перефразировал Высоцкого: «Хорошую религию придумали хасиды…»
А потом двадцать минут в длинной, но быстро движущейся по лабиринту из натянутых лент очереди к пограничным кабинам. Предъявил визу, приложил пальцы к сканеру. Далее — шлепок печати в паспорт, и ты уже по-настоящему на американской земле.
Повертел головой — Майку среди встречающих не нашел.
Двинулся по второму кругу — она нашла его сама.
Налетела, подпрыгнула, обняла за шею. Чистов даже испугался — какие могут быть прыжки в ее положении?
А Майка уже была с папой.
Она прижалась лицом к его груди, схватила его двумя руками за куртку. А он чуть нагнулся и поцеловал ее в макушку.
Они, несомненно, были счастливы.
Ну и при чем тут генный анализ?
Кое-что из не высказанного вслух
Алексей Годовик, одногруппник Ивана Басаргина, пенсионер по горячему стажу. Город Нижний Тагил
А я и в самом деле не знаю, кто мне Ванька — друг или враг.
Познакомились мы в Свердловске, когда сдавали в приемной комиссии института школьные аттестаты и всякие справки. С тех пор, похоже, не расставались.
Я никогда не скрывал: Ванька из нас двоих — главный. Меня это не угнетало.
Мой батя, например, закончил службу подполковником. Что ж, ему теперь всю жизнь мучиться, что не генералом?
Тем более в нашей группе — и не только нашей — многие сочли бы за честь быть даже не подполковником Ванькиной армии, а каким-нибудь сержантом. Лишь бы — Ванькиной армии.
И многие свердловские парни вздохнули с облегчением, когда мы с ним, как победители региональной олимпиады, получили право перевода в МГУ.
В Москве я тоже был «подполковником». Но быть подчиненным Ваньки, как мне казалось, не составляло особого труда.
Ванька же в Москве едва сам не стал подчиненным — у них началась любовь-война с первой красоткой курса Катькой Воскобойниковой. Честно говоря, уникальная была девица: красивая, стройная, чертовски умная и чертовски пробивная. С таким коктейлем наличие крутого папашки — настоящего чрезвычайного посла — смотрелось просто перебором.
Вот и нашла коса на камень. Или сталь на чугун.
Впрочем, мне такие продвинутые девушки никогда не нравились. Моя-то девчонка была куда проще.
Нелли не была ни красоткой, ни отличницей. И родители — обычные инженеры из Уфы.
Вот фигурку у моей Нельки не отнять — точеная. Как у балерины, только что не такая тощая.
Я ее как увидел первый раз в конце третьего курса в белом платьице в скверике возле университета — сразу понял: это моя женщина. И хотя оба никуда не торопились — через три месяца, во время запомнившейся нам теплоходной поездки, она и в самом деле стала моей женщиной.