— Что ты понимаешь?! — взорвался я. — Что вы все там понимаете? Я уже другой, ясно тебе? Уже четыре года, как я выпал из обоймы.
— Да, конечно. — Он, казалось, меня не слышал. — А ведь была надежда. Была… И не только у меня. Старик, скажи честно: хорошо живешь? — По лицу его блуждала снисходительная улыбка.
— Нормально, — буркнул я и, подозвав официанта, попросил его принести две порции коньяку. — Живу, как умею. В ваши игры играть не намерен, учти.
— Учту, — хмыкнул он и чему-то грустно улыбнулся. — С утра — офис, внимательное чтение газет. Потом тягостные раздумья: где бы и чего бы сожрать на обед? После обеда — опять проблемы: как бы половчее убить остаток дня? Нет, я, конечно, понимаю: иногда приходится, черт побери, и поработать. Подписывать какие-то скучные бумаги, отслеживать перемещение каких-то денег. Но так, слава богу, не каждый день. А каждый день, вернее, каждый вечер, — тоскливый взгляд на себя в зеркало: кто это? Я? А брюхо откуда? И мысли… Все туже, туже… Мозги-то все жиже, жиже… Двигаться — лень, думать — тем более. Скажи, в чем я ошибся?
Я молчал, потягивая совершенно неуместный в такую жару коньяк. Сейчас бы стакан ледяной водочки. Да под маринованный огурчик…
Прав он, конечно, на все сто прав. Только кто дал ему право на эту правоту? Кто он, черт подери, такой, чтобы учить меня жизни?! Я хотел было возмутиться, отчитать его — и промолчал. Он прав…
— Все правильно, старичок, — тихо проговорил Сармат, выплескивая свой коньяк в бадью с фикусом. — Ни в чем я не ошибся. Ошибся тот, кто тебя рекомендовал. Жаль. Сармат почти никогда не ошибался в людях. Раньше… — Он встал и, бросив на стол крупную купюру, процедил:
— Цвети, алгарвиец.
Это было уже настоящим оскорблением.
— Стой, Сармат! — Я смотрел ему в глаза и, кажется, начинал заводиться. — Стой. Присядь-ка. Рассказывай: что у тебя? Только, — я сделал предупредительный жест, — никаких обещаний! Буду думать.
— Думать не вредно, старичок. Думай. Право выбора — за тобой. А рассказывать мне нечего. — Он подмигнул и подвинул ко мне конверт. — Здесь есть все. Жду твоего звонка после восьми. Я в «Маринотеле». Номер телефона запомнишь? Или записать?
Я посмотрел на него, точно на идиота. Ответив невиннейшим взглядом, он кивнул на прощание. Шагнул в пекло — и направился в сторону, прямо противоположную «Маринотелю».
Странный парень. Я встречался с ним всего три-четыре раза, но готов был поклясться, что он не лгал. А ведь доверчивость — одно из многочисленных достоинств, которыми природа меня обделила. Что я о нем знаю? Он — Посредник милостью божьей. Не брокер, делающий навар на том, что знакомит покупателя с продавцом, а Посредник по самому большому счету. Знакомый со всеми правилами крупной игры и зачастую сам их устанавливающий. О его связях можно только догадываться, потому что, разговаривая с ним, вы никогда не услышите ни одного имени. Известно, что он является доверенным лицом глав финансовых и промышленных империй, а также чиновников самого высокого ранга. Ходят слухи, что к его помощи прибегали даже при возникновении локальных вооруженных конфликтов. И они затухали. Такая вот легенда во плоти. Появился на горизонте лет десять назад, тогда ему было около тридцати. Появился из ниоткуда. Ни имени, ни фамилии, ни национальности, ни вероисповедания. Зато совершенно свободное владение по крайней мере тремя языками, плюс блестящее знание любой проблемы. Любой.