Кибернетик нажимает кнопки на консоли биореактора, вручную открывает вентили, подключает толстый кабель энергосистемы.
– Тридцать процентов нашей энергии, – он хочет продолжить наш давний спор. – Мы много тратим на твоих людей.
– Я хочу показать им Звездный Сиам.
– Они уже видели, там развалины и радиация.
– Мы найдем другой.
– Я устал врать про поломку связи, – кибернетик показывает тонкими ручками удивление. – Мне трудно врать, я не человек. Лучше оставить их в покое.
– А я не робот, у меня есть сердце.
– Шесть штук, – качает обезьяньей головой кибернетик.
Мы больше не разговариваем и работаем молча. Я пытался ему однажды все объяснить, говорил про одиночество разума, отражение мира, про точку отсчета, но он ничего не понял. Для него человек – это раствор из биореактора и информация из нашего компьютерного архива, и если соединить одно с другим, то получится беспредельно скучное существо, отказавшееся от видовых амбиций, злое и ничтожное. Я давно перестал с ним спорить. Перед огромной Вселенной мы равны, люди никогда этого не признают, согласен, но мы, говорящие зверьки, если хотим быть умнее и человечнее людей, должны быть снисходительны к ним. Кибернетик самый толковый из нас, и меня беспокоит, что он не соглашается со мной. Может, я ошибаюсь? До следующей планеты два года полета, я не стану спать, у меня будет время подумать – является ли коварство свойством разума, и не отказывают ли одни разумные существа другим в равенстве с собой, если не находят в них предательства и жестокости. Учимся ли мы у людей или деградируем, как они.
Сорок лет назад. Мы стоим среди развалин великолепного города. В светлой синеве над нами струятся полупрозрачные немые облака. Тишина и покой.
– Это так необъяснимо жестоко, – всхлипывает Людочка, ее плохо слышно через кислородную маску.
Перед нами невероятной красоты серебристые арки, уходящие в небо, блестят оплавленным стеклом в белом свете звезды. Километровые проспекты, хоть и заваленные обломками, но до сих пор прямые и гордые, как луч света. Воздушные купола огромными пузырями висят над остатками острых шпилей, пробитые, повалившиеся на бок, но еще понятен замысел – они должны были летать среди облаков. Летающие города, как прекрасно.
– Надо срочно связаться с Наблюдательным Советом, а у нас не работает связь, – ворчит Борисаглебыч. – Как так можно, корабль новый, а дуктор этот ваш не работает? Двоечники.
– Смелая архитектура, – отвечает ему Виктор, он так увлечен, что никого не слышит. – Немыслимые формы. Очень интересно.
Он много фотографирует сразу пятью аппаратами, я таскаю за ним тяжелый ящик с приборами.