Взглянув на часы, Джессика с удовлетворением отметила, что до конца полета осталось чуть больше двух часов. Самые длинные и самые восхитительные в ее жизни каникулы подошли к концу, но сейчас это не огорчало, а скорей радовало ее. Совсем уже скоро жизнь вновь станет такой же, как раньше, но зато сколько в ней теперь будет чудесных воспоминаний!
Закрыв глаза, Джессика попыталась восстановить в памяти еще такие свежие образы, и послушное воле воображение тут же пришло ей на помощь.
Нотр-Дамм, Сакре Керр, Монмартр, галереи Лувра, прогулки в Булонском лесу, улочки старого города, бродя по которым, начинаешь понимать, что прошлое никуда не ушло, что оно, напротив, необычайно тесно связано с настоящим…
Ступая по вымощенным булыжником мостовым или дотрагиваясь до гранитных плит набережной, Джессика испытывала поистине странные чувства. Гюго, Бальзак, Роден, Ван Гог — все они когда-то жили в этом городе, ходили по его улицам, любовались несущей свои темные воды Сеной, ели луковый суп в трактирах Монмартра…
От этих мыслей становилось немного не по себе, и, проводя рукой по шершавым, нагретым за день стенам домов, она чувствовала, как непонятное волнение начинает заполнять ее сердце. Старое и новое не имели здесь четких границ и, переплетаясь, рождали особую атмосферу, о которой ей столько рассказывал Ланьи.
Милый старый Ланьи! Как он разволновался, когда узнал о том, что отец собирается отправить ее в Париж! Сколько Джессика помнила себя, столько помнила и старика дворецкого, который служил семье Крафт вот уже почти две четверти века. Это от него она узнавала в детстве самые восхитительные в мире сказки, это с его помощью в возрасте неполных восьми лет начала говорить по-французски, как настоящая парижанка.
Наверняка Ланьи обрадуется моему подарку, радостно подумала Джессика, вспомнив о купленном пару дней назад в галерее Лафайет альбоме с видами Парижа.
Для отца, Ричарда Лоуренса Крафта, был куплен особый подарок, чудесная миниатюра девятнадцатого века кисти Роббера де Луанти. Едва увидев ее в витрине антикварного магазина на пляс Пигаль, Джессика сразу же поняла, что за чудо перед ней, и, хотя это приобретение пробило изрядную брешь в ее финансах, она ни минуту не пожалела о своей покупке.
Был куплен подарок и для Эдварда, галстук ярко-голубого цвета с вышитой на нем крошечной Эйфелевой башней. Покупая галстук, Джессика знала наверняка, что Эдвард вряд ли когда-нибудь найдет в себе мужество надеть подобную вещь, но все равно собиралась подарить ему этот галстук. Перед самым отъездом в Европу между нею и Эдвардом произошел довольно неприятный разговор, и, хотя его нельзя было назвать настоящей ссорой, осадок, появившийся в тот день на душе, не исчез до сих пор.
