Врач слушал меня, не перебивая. Через полтора часа он вытряхнул пепельницу и спросил:
— Вы собираетесь прийти снова?
Я не была полностью убеждена в лечебном эффекте этих сеансов, но аромат его трубки мне нравился. К тому же возможность выговориться принесла мне реальное облегчение.
Это было началом долгой череды консультаций.
Париж, март 1980-го
Был прекрасный мартовским субботний день. По-прежнему держались холода, и темнело довольно рано, но небо иногда становилось таким ярким, что в воздухе ощущалось приближение весны.
На десятом этаже главного корпуса Жюссье шла лекция — единственная в уик-энд. Народу собралось немного — у большинства наверняка были другие планы. Нас собралось около десяти человек В зале было тепло, и я боролась с подступающей дремотой.
Когда мы вышли из аудитории, выяснилось, что сломался лифт. Я направилась к лестнице, и на первой же площадке ко мне присоединился еще один студент. Пеший спуск длиной в десять этажей продолжался гораздо дольше, чем на лифте, и в большей степени способствовал непринужденному общению, чем анонимная близость в тесной кабине.
Молодой человек был высок и атлетически сложен. До сих пор я всегда видела его лишь сидящим — всегда на одном и том же месте, в десятом ряду возле окна. Он носил очки в тонкой оправе, никогда не ходил на другие лекции — только на эту, в субботу утром. Я, напротив, обычно сидела в глубине аудитории; думаю, он никогда меня не замечал.
Два этажа я преодолела так, словно шла в полном одиночестве, спрашивая себя, стоит ли нам по-прежнему делать вид, что мы не замечаем друг друга.
На площадке седьмого этажа он улыбнулся мне. За стеклами очков его взгляд казался далеким и отстраненным, но улыбка придавала лицу открытое выражение. Я была захвачена его неожиданным обаянием.
— Ты из какой страны? — спросил он медленным бархатистым голосом.
— Из Японии.
Обычной в таких случаях реакции не последовало. Он не был страстным поклонником Японии.
Выйдя из университета, мы направились к метро. Я почувствовала, что лечу в пропасть, когда он спросил:
— Ты не хочешь пройтись немного? Погода хорошая, и я мог бы проводить тебя до дома.
Обычно он пешком возвращался домой на рю Паскаль, в двух остановках от Жюссье. До меня было три остановки, но в другую сторону.
— Тебе нравится в Париже?
Это был стереотипный вопрос, но я почувствовала облегчение: по крайней мере, он не заговорил о лингвистике.
— Да, Париж мне нравится, но я постоянно чувствую себя здесь инородным телом.
— Я тебя понимаю. Когда я сюда приехал семь лет назад, все парижане казались мне невыносимыми.