По совету Николая Степановича мы подобрали бруски для стоек и широкие доски и понесли их в нашу Академию — строгать.
— Только не попортьте лес! — напутствовал нас Азим-ака.
Наконец-то наш верстак в бывшем сарае Юрки Воронова увидел настоящее дело. Мы по очереди строгали доски и бруски, не давая передыху рубанку. В обед забежал с работы Николай Степанович и придирчиво оглядел все, что было уже готово.
— Грязно… грязно снимаете стружку, — нахмурился он. — Доска — она ласку любит, а вы с нее, как с не любимого чада, три шкуры спускаете. Поглядите, как
это делается, — и он взял рубанок из рук Фархада.
И случилось чудо. Рубанок, который только что ретиво брыкался, давился стружкой и норовил выпрыгнуть из рук, послушно потек по доске, певуче снимая красивую, ровную стружку.
— Р-раз! — подпевал рубанку Николай Степанович. — Р-раз! Р-раз! Р-р-р-р-раз! — провел по всей длине бруска. Вот, теперь совсем другое дело.
Брусок, и правда, стал ужасно красивым.
— Ясно теперь, как струмент в руках держать? То-то же… Ну, я пошел, продолжайте пока.
И мы продолжали. К вечеру остругали все, что захватили. У нас ужасно болели с непривычки руки, сизые мозоли ныли. Но что такое мозоли по сравнению с заготовками? Ерунда на постном масле. Мы долго не хотели расходиться, любуясь аккуратно составленными в угол струганными досками и брусками, бесконечно гладили их поверхности, чтобы убедиться — хорошо ли остругано. Потом пришел Николай Степанович и, конечно же, стал укладывать на верстак наши заготовки — доводить до совершенства.
Скоро сказка сказывается, не скоро тахта делается. Добрая неделя ушла у нас на то, чтобы сначала отполировать до блеска заготовки, потом, по совету Николая Степановича, выпилить из фанеры узорчатые украшения для спинок и, наконец, собрать две тахты. О, это была для нас торжественная минута. В субботу в полдень обе новенькие, сияющие светло-зеленой краской тахты красовались у чайханы. Пришедшие в обед в чайхану аксакалы поглаживали белые бороды и цокали, качали головами, любуясь нашим подарком чайхане. Мы перетянули ленточками то место, откуда забираются на тахту, Азим-ака положил на обе тахты по ковру и я сказал, обращаясь ко всем, кто пришел в чайхану:
— Дорогие товарищи аксакалы и просто рядовые обедающие! Разрешите торжественно открыть две новые тахты, которые дарит вам наша поселковая Академия Добрых Услуг.
Все зааплодировали, а я, протягивая ножницы растерявшемуся Николаю Степановичу и Ваське, продолжил:
— Почетное право разрезать ленточки предоставляется главному архитектору тахты Василию Кулакову и научному консультанту Николаю Степановичу!