Король проводил задумчивым взглядом мельтешащие внизу фигурки садовников и в который раз подумал, что почти за полвека правления так и не удосужился решить эту важную проблему. Правда, за долгие годы мира аккмальцы твердо усвоили, когда следует прятаться за каменными стенами и поднимать магические заслоны, но всех вопросов это знание не решало. А сейчас (до чего же не вовремя!) даже оно потеряло свое значение, потому что стране, как и всей Лиаре, грозили воистину тяжелые испытания.
— Время Эпохи заканчивается, — оборонил в тишину король.
— Вы правы, сир, — негромко подтвердил со спины мягкий баритон. — И все мы хорошо знаем, что это значит.
Владыка Интариса медленно обернулся и долгим взглядом посмотрел на необычного собеседника, терпеливо ожидающего завершения этого трудного разговора: сухощавый, с крепкой фигурой закаленного воина, он неподвижно стоял возле роскошного кресла и по-прежнему ждал, пока король, наконец, сообщит очевидное. И, конечно же, прекрасно знал, зачем и почему был приглашен во дворец именно сегодня, но все равно был очень спокоен. Можно даже сказать, нечеловечески спокоен. Почти равнодушен, будто речь шла о прогулке в соседний лес для ежегодной Большой Охоты, которую так любили молодые наследники престола.
Длинные прямые волосы незнакомца, забранные в небрежный "конский" хвост, отличались редким для Интариса, безупречно черным цветом. Строгий охотничий костюм зеленовато-коричневых тонов сидел на нем, как влитой. Потертые ножны в правой руке едва не касались пола, так и норовя поцарапать безумно дорогой мрамор, но спрятанные там парные клинки стоили столько, что на вырученные деньги вполне можно было купить несколько дворцов сопоставимых размеров: работа мастеров Темного Леса была поистине бесценной. Как и их бесспорное умение защищать свои шедевры магическими рунами.
В отличие от короля, гость был довольно высок, подтянут и непривычно широкоплеч для своей расы. А вот лицо…
Король странно вздохнул.
Странное это было лицо. Нечеловеческое. Пылающее неестественной красотой и неумолимо притягивающее взгляд какой-то особенной гармонией и поразительной утонченностью черт. С высоким лбом, наполовину скрытым шелковистой прядью цвета воронова крыла; твердым подбородком, выдающим несомненное упрямство; изумительной формы скулами, словно вылепленными гениальным скульптором в минуту высшего душевного подъема; и мудрыми глаза бессмертного, в которых застыла необъяснимая печаль и странное понимание.
— Я готов, сир, — ровно сказал эльф, едва заметно наклонив голову.