Айяры сидели, стиснув зубы и выкатив глаза. Звяканье близилось. Только звяканье. Вот оно - словно подвески встряхиваются, вот оно, в трех шагах.
Еще шаг, еще шаг - но кто же звенит?..
Муса раскрыл рот и не смог выдавить ни звука - теперь он их увидел.
Следы.
Отпечатки узких женских ступней, в мягкой пыли - вот. Звяк. След. Звяк. След.
Зазвенело перед носом. В белесую пыль легла удлиненная ямка - пальчики сомкнуты, пяточка вдавлена.
Звяк.
У айяра зашевелились волосы под папахой.
Звон прекратился. Последние следы легли рядышком, ножка к ножке. Прямо перед ними.
Она засмеялась - тихим, нерадостным колокольчиком.
И в уши, негромко, со вздохом, вошло:
Ну где же он, мой муж?.. Ты не видел моего мужа, Муса?..
И тут же, со всех сторон, оглушающее:
Ауауаууууууу!..
Псы Манат завыли во всю глотку, разом, невыносимо пронзительно и злобно.
Истошно заорав, айяры подскочили и с воплями, путаясь в шароварах и полах бурок, припустили вниз по тропе.
Аааааа! Прочь, прочь из проклятого места!
Вслед им послышалось тихое, укоризненное:
Где же мой муж?.. Джундуба, я знаю, ты придешь за мной...
Айяры, вопя на пределе легких, неслись вниз по склону.
С грохотом протопав по деревянному настилу над водостоком, задыхаясь, побежали мимо глухих заборов.
Уже не орали во всю глотку, только в груди надсадно свистело. А может, ветер зудел.
Влетев на - слава предвечному огню! - ярко освещенную базарную площадь, ушрусанцы врезались в толпу и только тогда перевели дух.
На них оборачивались. И поджимались, уступая дорогу - хотя, куда бежать теперь, Муса с Ибрахимом и сами сказать не могли. Главное, огни кругом! Люди! Дышат, ходят, видно их! Факелы трещат, овцы блеют! Хорошо! Жизнь!..
- Эй, брат! Муса, брат! Ибрахим, брат! Эй!
Совсем хорошо! От навеса чайханы к ним спешили товарищи!
Муса едва не упал в объятия Ваки:
- Ф-фух, огнем клянусь, я такого еще не видел, пусть задерет меня волк в ущелье, в бога же ж в душу, клянусь пометом Варагн и тысячи дивов!..
- Эй, как кричишь! - фыркнул Ваки и крепко хлопнул товарища по бурке, подняв облачко пыли.
Повылезавшие из чайханы заржали - во завернул! Побалтывая стаканчиками с чаем - ведь как были сюда побежали, с чем в руках сидели, так с ковриков и вскочили - все пошли обратно под навес.
- Подожди, не хочу чаю! Ничего не хочу! - отбивался Ибрахим. - Где Алхан? Побратим мой где?
Обтянутая дорогим сукном спина Ваки напряглась и закостенела.
А когда Ваки обернулся, стало видно, что и лицо у него такое же - твердое, как из камня. И глаза - холодные. Ваки тихо сказал: