– Значит, догадка верна. У вас с Заринкой прошлой ночью был не просто разговор!..
– Догадки оставь при себе, блохастый.
Он не обратил внимания на мою реплику и продолжал:
– Впрочем, чему удивляться? Эта змея смотрела на тебя как на добычу с первого дня твоего появления в агентстве. Только тогда ей по малолетству нельзя было э-э-э… сла-денького, а сейчас стало можно.
– Ты скоро заткнёшься?
– Я-то без проблем. Но заткнёшь ли рот Правде?
– Да легко! – рявкнул я и бросился его догонять.
Он пулей – не помешало и полное брюхо! – метнулся к «Серендибу» и влетел в буд-ку охранника. Я подбежал со значительным отставанием. Из «стакана» навстречу мне, ко-солапя, вышел дядька Горбунов по прозванию Конёк-Горбунок. Хороший мужик, надёж-ный как кувалда. Отставной военный, а затем рубщик мяса на рынке, где его и приметил Сулейман.
– В салки играете, молодёжь? – добродушно спросил Конёк-Горбунок.
– Ага. Поймаю мерзавца, шкуру спущу. А сало на мыловарню сдам.
– Суров ты, Павлик.
– Наоборот, дядь Миша. Это будет актом милосердия по отношению к человечеству. Да и лишний брусок мыла не повредит. У терьеров жир нежный, можно «Детское» сва-рить.
– Ну, не знаю… Ещё Лев Толстой спрашивал, стоит ли счастье человечества жиринки одного терьера?
Похоже, окружающие сегодня сговорились добить меня цитатами.
– Может, всё-таки Достоевский?
– Может и он. Я их постоянно путаю. Оба бородатые, лохматые. Нет бы, побрить башку как я. Сразу бы индивидуальность проявилась.
– Ага, действительно отразила бы мир.
Я перешучивался с Горбуновым, но напряжение не спадало. Оно уползало куда-то вглубь, перестраивалось, будто камень под руками комбинатора, в аморфную и очень опасную массу, состоящую из злобы и нетерпимости. Мне становилось только хуже. Нужно было с этим что-то делать.
– Кончаем прикалываться, дядя Миша, – сказал я, посерьёзнев. – Давайте лучше по-спаррингуем. Сулеймана нету, ругаться некому. А то у меня, блин, адреналиновый пере-доз. Сами знаете, какой я при этом дурак. Не приведи господь, натворю чего.
Конёк-Горбунок был настоящим фанатиком единоборств, и одно время активно тре-нировал меня. Тренировки прекратились, когда он решил, что я слишком быстрыми тем-пами двигаюсь к умению не просто оборонятся, а по-настоящему калечить людей. Но спарринги мы устраиваем до сих пор.
– На локотках поборемся? – спросил он, засучивая рукава.
– Не. В полный контакт.
– Ох, и напугаем народишко!.. – не без удовольствия заметил он и тут же сунул мне в рыло кулачищем. Я отпрянул в самый последний миг. Он добавил с носка, вновь промазал, заревел медведем и сгрёб меня в охапку. Сразу стало тесно и жарко. Я боднул его в лицо, а когда, уклоняясь, он ослабил хватку, выскользнул из захвата.