«Стояла ночь, каких бывает всего несколько в летнюю пору, ночь, когда по берегу реки бродят серые волки, когда за собором прячутся гномы, ночь, когда можно набрать в бутылку светлячков и завалить на сеновале дочку церковного сторожа, украсть кур и кроликов, нажить геморрой, промочить подошвы...»
«Начало июня, несколько месяцев после смерти папы. Альдерик будит меня в маленькой комнатке на чердаке отеля «Канада». Он трясет меня за плечо:
—Одевайся без разговоров и за мной!
Я еще никогда не видел его таким торжественным. У него глаза навыкате, неподвижный взгляд, как будто он следит за огненным мечом архангела. Он опирается о дверной косяк, поджидая, пока я зашнурую ботинки. С него течет пот, как с толстяка, а меня знобит: мы с ним явно не в одной и той же фазе. Я натягиваю шерстяной свитер, он ведет меня по коридору по направлению к задней двери. Снаружи воздух влажен, как мокрый слюнявчик. Альдерик смотрит на меня и говорит:
—Поклянись, что сделаешь все так, как я скажу.
—Если угодно...
—Говори: я клянусь.
—Ну, я клянусь.
—Именем моего отца.
—Именем моего отца.
—С этого момента и до того, как я тебе разрешу, ты никуда от меня не уйдешь, ты должен слепо следовать за мной, а я отвечу на твои вопросы позже, обещаю.
—На кого мы идем охотиться?
—Франсуа, то, о чем я тебя прошу, серьезно, это важно, так что будь любезен закрой-ка пока свою варежку.
—А нельзя было подождать до завтрашнего утра?
—Нет. Так написано: нужна превосходная ночь. Эта та самая, иди сюда.
Альдерик устремляется к изгороди, к которой прислонены два велосипеда, он садится на один их них, я следую за ним на другом. Для человека своего возраста он резво крутит педали, напевая какой-то церковный гимн. Мой дед хоть и с пузцом, но спортивный. Мы выруливаем к железной дороге Сеннвиль, под мост. Альдерик пересекает деревню, затем поворачивает влево на неизвестную мне тропинку. Не так-то легко удерживать равновесие между камнями и кочками, мы едва освещаем себе путь карманным фонариком на магните, пристроенном в глубине корзины на его велосипеде, который сейчас замедляет ход. До меня наконец доходит, почему он весь в поту: ему нужно было найти тропинку заранее, прежде чем поехать за мной. Я начинаю зевать, мне тоже жарко, мне хочется на ходу снять свитер, но колесо натыкается на какой-то корень, я падаю, царапаю руки и даже щеку. Альдерик буквально просиял при виде крови. Как будто это доброе предзнаменование, еще бы чуть-чуть, и он бы возблагодарил Господа Иисуса. Мы уезжаем. Сотней шагов подальше тропинка выходит на мягкую глинистую почву, которая легко пристаёт к подошвам.