Шпак слез с лошади, тупо посмотрел кругом, шатаясь прошел между рядами бойцов. Около Дениски остановился, невнятно пробормотал:
— Китаец выдал… У, «ходя» проклятый!
* * *
В степи двое: Шпак и Колосок. Они идут молча, сторожко следя глазами друг за другом.
— Вот убьешь ты меня… кончится война, приедешь домой, спросят тебя станичники: а где Шпак? Что ответишь?
Колосок молчит, кусает ус. Правая его рука ощупывает в кобуре прохладное тело нагана.
— Молчишь?
— Я долг сполняю.
— Долг! Своих убивать — хорош долг!
— Ты не наш, ты — чужой, у нас не такие.
— Ты думаешь, я смерти боюсь? Нет, Шпаки не боятся. Только больно, понимаешь, больно погибать от тебя, от своего. Ведь росли вместе, вместе служить пошли, а вот грех — баба… Ведь ковер-то отдал я, отдал! Ну баба! С кем греха не бывает? В голову шибануло, не совладал. Это китаец донес, никто как китаец. — Шпак повернул к Колоску лицо, по которому торопливо бежали слезы.
— Колосок, Миша, слышь? Помилуй. Молю тебя, убегу, никто не узнает. Век вспоминать буду. Отпусти, Мишенька…
Он вдруг остановился, упал на колени.
— Миша! — Шпак зарыдал. Правой рукой он схватил сапог Колоска, мучительно прижался к нему лицом.
— Нет, не проси!
— Нет? — Шпак встал, обтер рукавом лицо. — Ну что ж, знал, что не помилуешь. Душа у тебя в кобуре, трудно с ней говорить. — Он умолк, осунулся, и они вновь пошли по степи.
У балки остановились.
— Сядем, — предложил Колосок, вынимая кисет, — закурим?
Дрожащими пальцами Шпак свернул папиросу. Солнце уходило за перевал… Покурили.
— И куда торопится солнце? — тихо сказал Шпак.
Колосок приподнялся, вопросительно взглянул на него.
— Ты меня… подальше бы от дороги, Миша, а то тут ездят.
— Это можно.
Свернули с дороги, прошли несколько шагов. У ног лежала зеленая балка.
— Мы пойдем во-о-о-н туда, — показал пальцем Колосок.
Шпак вздрогнул от показавшегося ему чужим голоса, взглянул туда, куда указывал Колосок, и вдруг круто обернулся. Налитый ненавистью взгляд его уперся прямо в дуло поднятого револьвера.
— Ну что ж, стреляй, сволочь!.. Обмануть думал?..
Указательный палец Колоска дрогнул, спуская курок.
Шпак, разодрав рубаху, пьяно покачнулся и раскинулся по траве.
Колосок нагнулся, осторожно закрыл ему веки. Кисть руки убитого вздрогнула и упала на землю.
* * *
Наши войска прорвали фронт белополяков еще в первых числах июля и, вот уже который день, объятые страхом за свои тылы, пилсудчики катятся к Гродно. А по тылам гуляют полки Гая, почти безостановочно продвигаясь на запад.
Белесая темень промозглого тумана закрывала все: дорогу, степь, ряды товарищей. Где-то с правого фланга, видимо, в балке, рвались снаряды. Грохот взрывов доносился глухо, не будоража сердце.