Хей, хей! Горяча и смела моя кровь
И степь вокруг бесконечна.
А если захочет мой верный конь, то помчится быстрее ветра
Я поводья сжимаю в руках.
Хей, хей! Скачи и лети, мой любимый друг,
Мчись в галопе все дальше и дальше,
Ночь в степи так темна,
Но утренний свет уже ожидает нас.
Хей, хей! Мы утро разбудим вместе с тобой,
Лети прямо в небо, мой добрый конь.
Но будь осторожен ты и в полете
Своей гривой принцессу луну не задень.
Старая джат все еще смотрела на игру пламени. Никто из мужчин не шевелился.
— Мать, о мать, откуда ты берешь свою силу? — внезапно воскликнул Мокки.
— Заткнись! — грубо оборвал его Урос.
Пытаясь вернуть волшебство этой песни, он повторил:
— Своей гривой, принцессу луну не задень… принцессу луну…
Но волшебство было разбито. Он повернулся к Радде и сказал:
— Если бы пророк был чавандозом, то это была бы его песня. Благодарю тебя, что ты спела ее мне.
— Я сделала это не для тебя, — возразила Радда, — а для твоего коня. Мой отец восхищался Джехолом.
При последних словах, ее голос зазвучал нежнее и мягче чем раньше. Еще ниже склонилась она над огнем.
— Знаешь ли ты другие песни? — спросил Урос.
Джат молчала. О да, сотни песен знала она. Все те, которые она выучила еще девочкой, сопровождая отца от ярмарки к ярмарке, от рынка к рынку, через Дон и Днепр, через Волгу и Урал. Все те, что пели на устраиваемых им праздниках, когда ему удавалось обхитрить другого торговца лошадьми. Все те, что пелись в дороге, и возле такого же костра, что и сейчас.
Позднее, ее муж, известный гитарист, исполнял вместе с ней старые баллады и древние песни… И никто не мог их петь так, как пела она. Девочки и женщины ее племени должны были лишь подпевать в хоре и хлопать в ладоши, а танцовщицы и танцоры двигались под мелодию ее голоса — так было раньше. Но что осталось от всего этого теперь?
Тени прошлого нельзя беспокоить, иначе они разрушат ту последнюю силу, что еще остается у человека — силу выжить.
Но как все это объяснить этим двум мужчинам? В огонь все воспоминания! Пусть они превратятся в пепел… Ее прошлое лежало теперь у нее под ногами, в этом небольшом дорожном мешке.
Старая джат подняла его и перекинула через плечо.
— Больше я ни одной не знаю, — сказала она.
Одним движением, без помощи рук, встала она с земли.
«Словно совсем юная девушка», — подумал Урос и понял, как же сильно устал он сам.
— Благодарю тебя за твое гостеприимство! — сказала ему Радда.
— И я тебя, за твой бесценный подарок! — ответил Урос.
Мокки смотрел на них, ничего не понимая. Его рука, лежащая на голове обезьянки, начала дрожать. Животное мягко сбросило ее и побежало к своей хозяйке.