— Да ты глянь на себя, —
услышал он голос брата, — зеркало рядом, справа. Поглядел Федюшка направо и
вправду увидал зеркало. Огромное, старинное, оно висело на широченном стволе
дуба, тут о росшего. А в зеркале!.. Обмер Федюшка и застыл с раскрытым ртом в
который уже раз за сегодня. Громадный уродливый горб торчал из-за его спины и
боков, и теперь Федюшка чувствовал его тяжесть. Как ни ухитряйся, с таким
горбом в золотые воротца никак не пролезть.
— Что это? — в страхе
воскликнул он. — Это я?! Откуда горб?!
— Откуда, — со вздохом
сказал брат и указал на гору лжи. — И на тебя, и на других твоя ложь давит. И
все, кто копошится там, под горой, такие же ложью горбатые. Нет горбатым
прохода в Царские врата Божьего Царства, сами себя не пускают.
И так тошно стало
Федюшке, точно снова старуха Тоска ему сзади в плечи вцепилась. Тут из мрачного
леса, на краю которого и стоял дуб с зеркалом, послышался треск сучьев и шелест
травы и на поляну выполз громадный змей. Он свернулся в клубок, раздался треск,
шкура змея разлетелась на куски, и из клубка возник сам Постратоис. Он оказался
стоящим спиной к Федюшке и не видел его.
— Эй, Михаил, что же ты,
— заорал Постратоис в направлении золотых ворот, — я заждался тебя, старый
приятель!
Проорав, Постратоис
загоготал так, что с дуба желуди посыпались.
Из ворот вылетел
крылатый человек в красном сияющем одеянии и приземлился напротив Постратоиса.
Лицо его было похоже на лицо Адама, только более юное, а вокруг головы сверкал,
брызгал золотыми искрами ореол, как у людей, что держали на своих плечах гору
лжи.
— Явился! — взревел
Постратоис. — В твой день родился мальчишка, а душонка его — моя! — И снова
загоготал он диким своим хохотом.
— Ты рано радуешься, —
спокойно отвечал ему сияющий Михаил, — ты всегда торопишься и ты опять вляпаешься.
— Мой мальчишка, —
бешено завопил Постратоис, — и твой огненный меч не поможет. Вот щит против
него! Из мальчишкиных желаний щит сей. А вот этим я наконец поражу тебя! Остра
шпага. И выкована она из уже содеянного мальчишкой. Много успел он, много
наделал, и все это — мое. Он уже выбрал меня, продырявлю я твои крылышки!
— Всё, да не всё. И он
еще не выбрал...
— Нет, выбрал, — перебил
Михаила Постратоис. — Когда-то ты низверг меня с небес, и что ж? Я властвую в
поднебесье, я царствую над миром. Мои кругом людишки, а не ваши, ко мне идут, а
не к вам! Вон, под гору глянь-ка, ох-р-гы-га-га! Подустали, поди, святоши
гору-то держать, а?
— Все ты врешь,
начальник лжи и пороков. Ты меняешь имена и обличья, но не скрыть тебе своей
подлой, злодейской натуры. Рано или поздно, но ты всегда бываешь изобличен.