Лукреция не сомневалась: люди не стали бы говорить о нем с таким уважением и энтузиазмом, не имея на то оснований.
Отец не раз говорил с ней о том, какими качествами и достоинствами должен обладать мужчина, чтобы иметь право так называться. Сэр Джошуа был проницателен в своих суждениях. Теперь Лукреция спрашивала себя, понимал ли отец, каков маркиз на самом деле. Что касается ее, то вначале она приняла за чистую монету тот образ праздного светского льва, который сам маркиз создал о себе в обществе.
«Это всего лишь маскарад!» – решила Лукреция.
Стоя на палубе яхты, шедшей очень быстро, Лукреция подумала, что теперь ей в некотором роде позволено прикоснуться к его другой, настоящей жизни.
И еще она чувствовала, что счастлива так, как, наверное, никогда не была прежде! То, что она здесь, рядом с маркизом, доставляло ей необычайную радость. И еще одно обстоятельство вселяло в нее надежду: пока они остаются на яхте, маркиз не сможет избежать ее общества. Это был ее шанс в затеянной игре.
Судно было великолепное: четыре прекрасные каюты, две попросторнее, две другие – поменьше. Лукреция и маркиз занимали большие каюты.
Каюты располагались рядом. Ночью, лежа в постели, Лукреция думала о том, что их с маркизом разделяет лишь тонкая деревянная стенка.
И тогда в Лукреции просыпалось неутолимое желание разрушить эту воздвигнутую между ними перегородку и оказаться в объятиях маркиза. Это желание пожирало ее, лишало сна – обжигающее пламя любви распаляло ее с каждым днем все больше.
Маркиз распланировал их путешествие так, чтобы они каждый вечер швартовались в одном из портов или бросали якорь в какой-нибудь тихой гавани, где можно было бы провести спокойно ночь.
Но, вопреки ожиданиям Лукреции, наедине они бывали мало. Когда они были в море, маркиз был постоянно занят на палубе. Хотя они садились за стол вдвоем, при них всегда находились один-два стюарда. Маркиз уже не засиживался за ужином, как в первый вечер их медового месяца.
А вот по вечерам он прогуливался с Лукрецией по палубе. Она смотрела на море, находя его очень романтичным. Однако мимо них постоянно сновали матросы, а один из них непременно стоял на вахте. Такая обстановка не способствовала их сближению.
Но Лукреция не забыла уроки Одровски.
– Вам никогда нельзя расслабляться, – наставлял тот. – И нельзя допускать, чтобы вас застали врасплох. Вы должны настолько вжиться в роль, чтобы слиться со своим образом. Тогда ваши поступки перестанут быть игрой, а будут по-настоящему органичными.
Одеваясь к ужину, Лукреция часто вспоминала наставления режиссера.