— Я боюсь...
— Читай, читай. Все уже решено. Это только констатация.
Старина Губин!
Судьбе угодно снова свести нас в одночасье. Захаживал в наш
театр Ваш друг Максим. Его декорации сейчас нарасхват. Рассказал о Вашей
трагедии, о том, что Вы не у дел. Печально все это, печально. Но все не так уж
фатально, если есть Пьеса. Намеренно пишу с прописной буквы, ибо уверен в
таланте написавшего ее. Кто меня убедил? Конечно, Максим. Он наизусть пересказал
мне ее. Это тот материал, который необходим сейчас нашей сцене. Вот поэтому —
мое предложение.
Срочно приезжайте сюда. Вы ставите в нашем театре свою
пьесу, играете в ней роль Чарова. Этим спектаклем мы откроем следующий сезон.
Зная Вас по прошлым совместным работам, я не сомневаюсь в успехе.
Прошу Вас не отказать. Искренне уважающий Вас
Семен Крейцер.
Последнюю строчку письма Губину помешали прочесть слезы.
Рыдания хрипло вырвались из горла.
Когда они успокоились, Губин сказал:
— Даже если ничего у меня не получится, я поеду. Если есть
надежда — я живу! А ты знаешь, я ведь серьезно помирать уж собрался. И вдруг
ты...
— Да причем здесь я? Это ты написал пьесу. Как написал! Ты
меня спас от разложения бытом. Это все — твой талант и твоя душа. Когда ты был
на гребне, ты не возгордился, делился всем, что имел. У тебя было столько
учеников и друзей.
— Ученики разбежались, друзья предали.
— Как видишь, не все.
— Максим, ты мессия! Ты спаситель. Ты добрый и бескорыстный.
И ты пришел спасти меня.
— Ну, не такой уж и бескорыстный… Я надеюсь к твоему
спектаклю делать декорации. И надеюсь иметь еще больший успех.
— Ты его будешь иметь. Или я не Губин! — он ударил кулаком
по столу. Задумался, улыбаясь. — Но Крейцер! Святая душа. Помнит ведь, как мы
делали с ним один маленький шедевр.
— Как забыть, если с вашим «маленьким шедевром» он объездил
всю большую заграницу. И до сих пор стрижет купоны. Таких альтруистов от
искусства, как ты, увы, единицы. А как твой Иван? Он большой умница! Это ведь
он впервые заметил мою мазню и показал тебе в тот самый вечер.
— Иван заходит. Иногда. — Губин вздохнул. — Не пьет, а
опьянен. Самодоволен. Преуспевающ. Работы меняет, жен, друзей. Талантов много,
все давалось легко. Успешно выставлялся. Издал пару хороших книг. Поставил недурную
эстрадную программу. Но вот порастратился. Поистаскался. Фонтан захлебнулся от
избытка собственной воды. Сейчас он администратор. Говорят, неплохой. Там
сейчас самовыражается. Хвалят.
— Не зайдем к нему завтра?
— Сейчас он на югах. Повез туда передвижную выставку. Ну,
ладно... Твоя-то выставка как? Слышал, и ругали, и хвалили?