Дальнейшие годы супружеской жизни убедили Муравьеву в том, что она была права. С тех пор она всегда оставалась в стороне, в тени, а на первом плане был Никита и его успехи, а потом – их дети. Александра не особо расстраивалась из-за этого, ее устраивало такое положение дел, она сама в первую очередь всегда думала о детях и о любимом Никите, а потом уже о себе, и все же та едва уловимая печаль не уходила и порой спускала счастливую молодую женщину с небес на землю. Муравьева всегда помнила о том, что день, когда она была главной участницей событий, остался позади.
И вот теперь Александра снова была виновницей званого вечера. Так же, как и три года назад, их с Никитой Муравьевым друзья и знакомые собрались в гостиной его родственников с одной-единственной целью – увидеть ее и пожелать ей удачи и счастья в ее новой жизни. На нее опять смотрели с восхищением – еще более сильным, чем в день свадьбы, она опять заставляла других восторженно хлопать глазами. Вот только теперь Муравьева отдала бы все на свете, чтобы ничего этого не было и чтобы она больше никогда не привлекала к себе ничье внимание!
Однако эта мечта была совершенно несбыточной, и Александра старалась отогнать от себя подобные мысли. Ей нельзя было сожалеть о прошлом, нельзя было думать о том, что все могло бы сложиться по-другому. Надо было держаться спокойно и не давать волю чувствам, чтобы никто из собравшихся в гостиной даже не заподозрил, насколько ей страшно и одиноко. Для них Александра должна была остаться такой, как они ее себе представляли, – смелой и решительной, добивающейся своей цели и подающей в этом пример другим женщинам.
– Вы ведь сможете писать нам с дороги, когда будете где-то останавливаться? – спрашивала ее сидящая рядом молоденькая девушка, одна из кузин Никиты.
– Разумеется, я постараюсь писать, как только представится случай, – обещала в ответ Муравьева. – Но, наверное, писать слишком часто у меня не получится. Не на каждой станции есть такая возможность…
Ее спрашивали о том, будет ли она писать, почти все, кто узнавал о ее намерении ехать вслед за ссыльными бунтовщиками в Сибирь. Александра неизменно отвечала, что обязательно будет писать и постарается делать это как можно чаще, а про себя содрогалась от страха. Она вообще не представляла себе, как именно ей придется добираться до места ссылки мужа и брата и где она будет останавливаться по дороге. А уж о том, сможет ли она где-нибудь писать письма, молодая дама не думала вовсе. Но сказать об этом тем, кто расспрашивал ее о дороге в Сибирь и давал ей разные советы, она не могла. Поведай она им правду, ее знакомые начали бы громко причитать и жалеть ее, а то и отговаривать ее от уже принятого решения – этого Муравьева вынести бы не смогла.