– Папа, ты вправе
думать, что хочешь, ругать меня, но я не виновата, – тихо прошептала Вера,
только теперь понимая, что отец пострадал через ее легкомысленность.
– «Не виноватая
я!», – передразнил ее Смагин, вспомнив старую кинокомедию. – Я виноват! Я!
Виноват в том, что вы ни в чем не знали отказа, брали от жизни все, даже не
думая, какой ценой вам все это досталось. Вот в чем я виноват! Вам бы моих
учителей, мою судьбу, тогда бы знали, почем фунт лиха.
– Паша.., – снова
робко вступилась за дочь Любовь Петровна.
– Не лезь! Не
защищай! – оборвал ее Смагин. – Раньше нужно обеим в задницу заглядывать, да
почаще. Тогда бы, глядишь, дури в голове меньше осталось. А теперь наше вам с
кисточкой: одна дочечка в монастыре, другая – на зоне. Вот уж точно: хрен
редьки не слаще. А репортерам позубоскалить: дескать, дай такому власть – весь
город превратит на зону. Или под монастырь подведет.
– Кстати, вечером у
вас пресс-конференция на городском телеканале, – тактично напомнил Выкван, –
необходимо подготовиться ко всем каверзным вопросам, они обязательно будут. Я
все набросал, но нужно…
– Если бы кто знал,
как я ненавижу эту публику: всех репортеров, журналюг, корреспондентов, писак,
интервьюеров, – простонал Смагин, мотая головой. – Будь моя воля, всех бы в
порошок стер! Вместе с их камерами, объективами, вспышками, студиями,
микрофонами, кассетами. Ни в одной профессии нет столько подлецов, негодяев,
продажных шкур, сколько среди журналистов. Не зря эту сволочную профессию
сравнивают с проституцией, а их самих – с девками по вызову. Куда позвали –
туда и помчались, где заплатили – там и служат. Сколько живу – ни одного порядочного
репортера не видел. Мало, видно, их отстреливают в «горячих» точках, мало их
лупят, взрывают, крадут, проклинают, хают. Не-на-ви-жу…
От злости он
заскрежетал зубами.
– Попридержи свои
эмоции, – Любовь Петровна коснулась руки мужа, – от этой публики никуда не
денешься. Особенно теперь, после всего, что…
Она с укоризной
посмотрела на Веру.
– Можете проклясть
и меня, можете убить, но я хочу, чтобы вы верили мне: я не виновата, – чуть не
плача, прошептала Вера. – Я сама не знаю, как получилось. Помню все, а после
того кофе – полный провал в памяти.
– Это действие
новейшего психотропного препарата, по действию и эффекту похожего на квазатин,
только сильнее, – Выкван старался поддержать Веру, – мы разбираемся, через кого
он попал в кофе.
– Ты, случаем, в
милиции не подрабатываешь? – сыронизировал Смагин. – Рассуждаешь прямо как
милиционер или следователь.