— Нет, малышка. Его Светлость не захочет тебя видеть.
Детские голубые глаза серьезно смотрели на него, и он увидел лицо своей прежней возлюбленной, тень которой бродила среди лугов Норфолка и вот уже двадцать лет являлась ему во снах.
— Господин герцог, советую вам сделать, как она говорит, — спокойно сказала Джейн.
Томас пристально посмотрел на нее.
— Но ей всего три года, мадам. Я не могу прийти к Его Светлости с ребенком, вцепившимся в мою руку.
Джейн встала и, подойдя к Сапфире, положила руку на ее прелестную белокурую головку.
— Она — необычный ребенок.
— Что вы хотите этим сказать?
— Она обладает силой.
— Как Захарий? Дар ясновидения?
— Более мощный, чем у него, сэр.
В ушах герцога вновь зазвучали полные суеверного ужаса крики толпы; он вспомнил, как судья произнес: «Смерть через сожжение»; как при этих словах его невинная возлюбленная отвернулась и как тогда в нем вспыхнула ярость от сознания собственного бессилия: ибо даже могущества герцога Норфолкского было недостаточно, чтобы спасти ведьму, осужденную на смерть.
— Вы хотите сказать… — он не мог заставить себя произнести это слово вслух.
Джейн кивнула.
— Захарий считает, что она обладает даже большим могуществом, чем он.
Норфолк вздрогнул.
— Тогда она нуждается в знатных покровителях.
— Она ваша официально признанная внучка, сэр. Будем молить Бога, чтобы этого было достаточно. Я принесу ее плащ. Глядите-ка, она сделала куклу.
Сапфира вытащила из-за спины примитивную соломенную куклу. Несмотря на то, что глазами ей служили маленькие шарики глины, а улыбающийся рот был едва обозначен небрежными стежками, можно было безошибочно определить, кому принадлежит длинный плащ и большой клок беспорядочно подстриженной шерсти, венчавший ее соломенную голову.
— Это всего лишь детская игрушка, герцог.
— Нет, нет. Вы правы, одевайте ее быстро. Моя барка стоит на якоре.
Когда герцог Норфолкский ступил на борт судна, одетые в ливреи гребцы дружно подняли весла, а флаг с его гербом взвился на мачту, его слуга непроизвольно вскрикнул, увидев, как ветерок подхватил волосы Сапфиры и они разлетелись в разные стороны, так что ее голова стала похожа на голову подсолнуха.
— Ого, да она становится красивой, милорд! Но на кого она похожа? Совсем не на вас и не на вашего черноволосого мальчика.
— На кое-кого из прошлого, Уилл. На кое-кого из совсем другого времени.
В тихих сумрачных водах, в глубине материнского лона, ребенок, появление которого на свет должно было стать окончательным смертным приговором королеве, зашевелился, готовясь совершить свое первое путешествие. Анна Болейн, проводившая очередной изнурительный жаркий и душный день, сидя в своих апартаментах и слушая бесконечные мольбы лютни Марка Сметона, беспокойно заерзала, ощутив в себе легкие волны какого-то странного недомогания. И как будто между ними существовала незримая связь, сын плотника тут же перестал играть и взял ее руку, казавшуюся такой маленькой в его руке. На секунду они замерли.