– Этого человека, – указал великий визирь на Алжирца, – я награждаю кафтаном со своего плеча. Проводи его и помоги выбрать любой, какой он захочет, даже самый дорогой. Кроме того, отсыпь ему пять сотен цехинов.
Алжирец удивленно заломил бровь. Неслыханная щедрость. Чиновники Высокой Порты всегда норовили удержать золото, выдавая жалованье и награды в серебряных акче или испанских пиастрах.
Слуга кивнул.
– Ваше превосходительство, – согнулся в поклоне Алжирец, – позвольте просить еще об одной милости.
– Говорите.
– Смиренно прошу вас, дайте под мое начало корабль. Я хотел бы принять участие в будущей кампании.
Мехмед-паша усмехнулся. Гассан-эфенди опять норовит стать капитаном.
– Вы более полезны в другом качестве.
Гассан согнулся еще ниже.
– Я сознаю, что моя просьба дерзка, но удовлетворив ее, вы сделали бы меня счастливейшим из смертных.
Настроение Мехмед-паши изрядно поднялось, только что придуманный план представлялся замечательным. Конечно, если об этом узнает султан, не миновать великому визирю беды, ведь его величество собирается победить неверных в честном бою. Однако риск лишь быстрее разгонял кровь по жилам. Он пьянил великого визиря подобно вину, которое тот, в отличие от своего повелителя, не употреблял, свято блюдя заветы пророка. Алжирец хочет корабль? Рискованно давать столь дорогую игрушку тому, кто не умеет ею пользоваться. Однако довольный слуга служит охотнее недовольного.
– Хорошо, вы получите калите[2], Гассан-реис.
3 сентября, Мессина, Сицилия
– К вам посетитель, ваше превосходительство!
– Разве кому-то было назначено? – не поднимая головы от расходной книги флотской казны, раздраженно буркнул Джованни Андреа Дориа, макнул гусиное перо в чернильницу, подчеркнул пару строк, едва не поставив жирную кляксу, и вдруг замер.
Доложивший о посетителе голос, принадлежал совсем не тому, кому положено. Дориа поднял голову. Так и есть: на пороге рослая фигура Виборы.
– Почему докладываешь ты? – удивленно спросил генерал-капитан, и, не дав вошедшему ответить, сразу же добавил, – сейчас я не собираюсь никого принимать. Пусть ждут.
Испанец, а, судя по характерному акценту, вошедший был именно испанцем, учтиво поклонился.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, но посетитель настаивает. Он заявил, что принять его – в ваших же интересах.
Глаза генерал-капитана расширились от изумления. Вовсе не должен телохранитель докладывать о посетителях, а этот, мало того, что делает чужую работу, так еще и имеет дерзость настаивать.
– Ты что, пьян? – начал было Джанандреа, и вдруг осекся.