Корабль шел под одними парусами.
Рабы-гребцы по команде келевста убрали весла. Они
закрыли скалмы-щитки и, тяжело привалившись друг к другу, уронив головы на
руки, запрокинувшись навзничь, спали прямо на своих местах.
Судно поскрипывало всем своим старым корпусом.
Казалось, оно было готово развалиться даже от такого небольшого волнения моря.
С первыми каплями дождя апостол с учениками ушли
с кормы и расположились на деревянных скамьях под кожаным пологом на носу
судна. Занявшие здесь первыми места фракийцы с видимой неохотой потеснились и
теперь бросали на них косые хмурые взгляды.
Юний с Янусом сидели прямо на палубе, у края
полога, откуда хорошо было видно и тех, и других. Тайком они поочередно
прикладывались к маленькой амфоре с вином и, довольно перемигиваясь, доставали
из сумы колбасу, сыр и сладкие пирожки.
Апостол, разделив куда более скромную трапезу с
учениками, вел теперь с ними неторопливую беседу, из которой Юний не понял ни
слова. Да он особенно и не прислушивался. Мало что ли он видел всяких жрецов, и
ни от одного из них не узнал ничего путного. Что нового мог сказать ему этот?
Еще более скудным был ужин фракийцев, состоявший
из одной лепешки на пятерых крепких, здоровых мужчин. Янус, понимавший их речь,
прислушался и шепнул, что это — лесорубы. Отправившись на заработки в Понт, они
не нашли для себя работы ни под Синопой, ни в Амисе, и теперь все надежды
возлагали на пробковые леса близ Гераклеи, в Вифинии… Самый молодой из них
стоял у борта и молился. Это был сын верховного жреца, по имени Теон.
Под пологом было еще несколько хорошо одетых и,
видно, хорошо пообедавших еще дома пассажиров. Они сидели в сторонке и о чем-то
переговаривались, искоса бросая на апостола недоброжелательные взгляды. Янус,
приглядевшись к ним, заметил, что где-то уже видел их, причем совсем недавно,
но никак не мог вспомнить, где…
Дождь усиливался и, наконец, хлынул так, что даже
Теон, наскоро закончив молитвы, бегом вернулся к своим соплеменникам.
На открытой палубе оставался один лишь торговец
солью, который, бегая вокруг заблестевших мешков, громко сокрушался, что решил
перевозить их на палубе.
Несколько раз он пытался уговорить капитана
перенести свой товар в трюм, предлагал вдвое, втрое большую цену. Но тот с
озабоченным видом проходил мимо и, наконец, посоветовал молить богов, чтобы не
начался шторм, во время которого как бы эти мешки вообще не пришлось сбрасывать
за борт в качестве балласта.
При этих словах один из мешков шевельнулся, и по
губам Юния скользнула змеиная улыбка.