— Какие?
— Ну, не знаю. Я, например, католик — это важно?
— Нет. Я готова перейти в католичество… разве что…
— Ну!
— Церковь будет от нас далеко.
— Подумаешь, — с облегчением сказал Вальд.
— А католики сейчас имеют право развода?
— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
— Ну мало ли. Вдруг ты просто ослеплен любовью.
— Да, — сказал Вальд. — Я ослеплен любовью и желаю оставаться таким до конца своих дней. И хоть я в жизни не видел твоего фьорда, но заранее люблю его и хочу, чтоб меня похоронили именно там и конечно же, рядом с тобой.
Сьёкье заплакала.
— Что такое? — всполошился Вальд.
— Я не верю… такое только в сказках бывает…
— Ладно, — сказал Вальд. — Давай сделаем паузу. Я теперь буду звонить тебе каждый день.
Сьёкье рассмеялась сквозь слезы.
— Каждый день не надо; ты занятый человек. Вдруг ты как-нибудь не сможешь и начнешь опять на себя наговаривать. То есть я буду рада тебе каждый день, но не превращай это в обязательство, ладно?
— Ладно. Я могу считать, что теперь мы обручены?
— Да.
— То есть, ты моя невеста.
— Да.
— Я целую тебя.
— Вальд!
— А?
— Береги себя. Я действительно иногда смотрю телевизор… в основном новости… мне кажется, у вас в Москве очень опасно.
— Ты тоже береги себя.
— Здесь ничего не происходит. А у вас, похоже, происходит слишком много всего.
— Сьёкье, до завтра.
— До завтра, Вальд. Я…
— Ну?
— Я целую тебя.
— Ты не то хотела сказать.
— Ты прав. Я…
— Ну же, Сьёкье!
— Я буду ждать твоего звонка.
Глава XXXVII
¡Je t’aime! — Пор фавор. — Будни Вероники. — Нелепая ошибка. —
Желание Вероники. — Об употреблении ругательных слов. — О
пользе большой уборки. — Урок рукоделия. — Характер страха. —
«Бля буду!» — Путеводная звезда
Какие сеньориты, восторженно думал молодой бармен, занимаясь ортодоксальным барменским трудом и исподтишка при этом поглядывая в сторону Марины и Вероники. Наверно, француженки: с каким вкусом одеты… Заняться бы с ними… по-французски… Какая грудь у молоденькой! Да и старшенькая хоть куда, ¡vaya, vaya! Прежде бы он не раздумывал… Подошел бы, поднес каждой по гвоздике, встал бы красиво, как Антонио Бандерас… пригласил бы на вечер… за счет заведения… А вечером — танцы, темнота и огни… они пьяны и веселы, и он ведет их гулять, ведет на пляж, и обнимает их за плечи, сразу обеих, и молоденькая говорит: «¡Je t’aime, Manolito!», и старшенькая говорит: «¡Je t’aime tambien!» И он доказывает им свою любовь… сразу обеим… Сейчас так не будет. Не те туристки, не та Испания… да и он, Манолито, нынче женатый мужчина: столько знакомых развелось… и непременно увидит кто-нибудь, скажет Хосефе… ¡Joder!