– Он хочет биографию.
– Извольте, милостивый государь… Ахмедова Сусанна Азадовна, родилась в Волгограде…
– Бывший Сталинград, – с внутренним злорадством пояснил я.
Шнайдер кисло кивнул:
– Знаю. Где немцы в котел попали. Там сейчас икры много.
– Икру ложками ели. Осетрину – пудами. А балык – тоннами, – подтвердила она энергичным кивком и согнула правую руку в локте. – Потому я такая сильная!
– Верим, верим, Сусик! – успокоил я ее, уклоняясь от кулака, а Шнайдер попросил назвать адрес, по которому она жила до выезда на Запад.
– В том-то и дело, что нету адреса. И дома нету, – плаксиво пригорюнилась Сусик.
– Почему? В Волгограде, кажется, войны нет еще?..
Сусик расправила плечи и шумно вздохнула:
– Что вы понимаете в жизни!.. Пигмеи!.. Дом был оформлен на моего племянника, а его жена-астролог прочитала по звездам, что дом надо как можно быстрее продать, а то он принесет несчастье. И продала прямо из Франции, с помощью подлеца-маклера. Так я оказалась на улице. Одна… Жаль-Вальжан с Клозеттой… Никого… Ничего… – Она поморщилась, щетинки на щеках зашевелились. – Поехала к племяннику во Францию – а у него жить негде. И визу мне не продлевают. И жена-астролог ненавидит… Ну, вы знаете: под каждой крышей свои мыши… и уши… Я и пошла в лагерь. Вернее, они сами меня отвезли, на проходной оставили и уехали… Вот такое роковое влечение обстоятельств. Как в греческой трагедии, где герой всегда погибает. Агамемнонс и Клитересса… Помните, он слепой, на арфе играет, а она – глухая, всех своих детей съела… Но я не ропщу, живу трудами своих рук…
Я объяснил Шнайдеру ситуацию. Он велел записать адрес проданного дома:
– И давно все это случилось?
Она подумала.
– Полгода назад. Вот когда в Москву Косе Харерас приезжал, помните?
– Нет, откуда?.. Что за Косе? – удивился Шнайдер.
– Она, наверно, имела в виду Хосе Каррераса. Она вообще часто путает имена и фамилии. Да и слова тоже.
– Это Альцгеймер в начальной стадии, – поставил диагноз Шнайдер.
– Или что-нибудь более раннее, – поддакнул я.
А Сусик уставилась своими большими бараньими глазами в окно. Засверкали слезы. Она молитвенно сложила пятерни, всхлипнула:
– Это был дом, где прошло мое невинное детство. И светлая юность. Но мой папа был столь наивен… Он даже не знал, что дедушка, умирая, оставил дом племяннику. А почему? А тот возил его в сад гулять… Вообще этот племянник Азиз – очень хитрый, с детства у всех деньги воровал и рояль на спор сжег… Настоящий тартар из тарталетки, как мой папа говорил… Вот и случилось. Лишилась божьего приюта. Даже адреса вспомнить не могу.