Проклятие! О чем бы он ни думал, все напоминало ему о ней.
Майлс сделал глубокий вдох, надеясь, что прохладный воздух остудит его пыл и отвлечет от навязчивых мыслей. Стоило ему подумать о Синтии Брайтли, как его дыхание затруднялось, что доставляло одновременно боль и острое наслаждение.
Майлс вспомнил о леди Мидлбо, но эта мысль не задержалась у него в голове. Он не умел отвлекаться и всегда следовал порыву со свойственной ему целеустремленностью.
Ливень превратил дорожки в грязь, немалая часть которой прилипла к его обуви. И Майлс представил негодование своего камердинера, когда он вернется домой. В конюшне было темно, только из задней комнаты доносилось похрапывание. Видимо, кто-то из конюхов заснул, натирая маслом седла и упряжь. Спаниель, который должен был залаять при его появлении, дремал в проходе между стойлами, растянувшись там как пятнистый коврик.
Учуяв Майлса, пес приподнял голову, бодро помахал хвостом и снова улегся с довольным вздохом.
Мило. Майлс истолковал подобную приветливость в пользу собаки — решил, что спаниель узнал его. В конце концов, он был здесь только сегодня утром.
Майлс подумал о Милторпе и о том, как Синтия была добра к лорду. Но он поспешно отогнал эту мысль, потому что она вызвала у него необъяснимую вспышку нежности… и ярости.
Ладно, завтра спаниелю представится возможность оправдать свое содержание.
Пошарив по стене рядом со входом, он нашел масляную лампу, висевшую на крюке, и зажег фитиль, воспользовавшись кремнем. Тот вспыхнул, рассеяв мглу, и Майлс прикрыл пламя ладонью, чтобы не будить конюхов.
Рамсей тихонько заржал. Подняв лампу, Майлс осветил его изящную голову с широко расставленными арабскими глазами и потрепал коня по дымчато-серой шкуре. Но он пришел сюда не для полуночной скачки.
Его интересовал чердак.
При его росте ему достаточно было подняться на несколько ступенек лестницы, чтобы заглянуть на чердак. Устремив взгляд на кучу соломы, он занялся тем, что у него лучше всего получалось. Ему не было равных в способности терпеливо ждать, прислушиваясь и наблюдая. В такие моменты — когда он просто ждал — происходили удивительные вещи. Например, он часто видел падающие звезды, узнавал привычки и повадки животных и насекомых, наблюдая за их обыденной жизнью. Однажды он перехватил выражение лица отца — такое мимолетное, что Майлс счел бы это игрой воображения, не будь он уверен в обратном, — когда тот посмотрел на Изольду Эверси в церкви. Она была матерью всех остальных Эверси, включая Колина, которого чуть не повесили по обвинению в убийстве кузена Редмондов.