— Я не хочу возвращаться домой, — прошептала я. — Здорово было бы пожить здесь полгода или год!.. Учиться здесь!..
— Да, наверное. Может, однажды мы останемся здесь.
Мы долго молча стояли на вершине башни. Воздух Парижа был еще больше пропитан романтикой, чем дома. Я хотела впитать каждую частичку любви города и Августа.
И я хотела, чтобы наш поцелуй на Эйфелевой башне остался в памяти навсегда.
Мои тайны также глубоки, как горные долины.
А.
В ту ночь мне приснилась Элоиза. Она была моего возраста, но уже была одета в белую рясу. Она сидела за простым деревянным столом рядом с окном и писала письмо. Я невидимкой наблюдала за ней. В углу серой кельи с каменным полом стояла простая кровать с соломенным матрасом. Элоиза дрожала от прохлады утренней зари, тусклый огонек свечи озарял ее слова.
Я заглянула ей через плечо. У нее был аккуратный ровный почерк, каждая буква была идеально выписана.
Мой дорогой Астроляб!
Весь мир знает о грехе твоих родителей — плате за нашу любовь и мою нецеломудренную природу. Ты, мое дорогое дитя, являешься его свидетельством, которое даже неистовые отрицания не могут скрыть. Ведь невозможно спрятать от глаз прекраснейшую розу любви.
Дитя мое, для тебя самого будет лучше остаться в этой семье с репутацией столь же незапятнанной, сколь и добропорядочной. Присматривайся, дорой Астроляб, не к звездам Небес, но к Сыну Небесному. Не поддавайся искушениям губ, волос, не ведись на бледность лика. Не совершай ошибок своих родителей.
Я подписываюсь именем твоей матери и одной из падших женщин, отданной на покаяние Господу, женой твоего отца, но не его женой.
Э.
Ее лицо оставалось непроницаемым, но глаза были печальны. Она дотронулась рукой до груди, как будто каждое слово приносило ей нестерпимую боль. Внезапно Элоиза подняла на меня глаза и в тот же миг превратилась в мою мать. Я проснулась.
Сев в кровати, я попыталась стряхнуть с себя остатки сна. Но картинка не уходила. Судя по небу за окном, было около полуночи. На кровати рядом мирно спал Август, закутавшись в пижаму и не подозревая о моем сне. Я выскользнула из-под одеяла и, подойдя к окну, стала рассматривать Париж. Мы с Августом решили, что между нами пока ничего не будет — я была не готова, — но даже лежать в одной комнате в темноте и перешептываться, пока не уснешь, было здорово.
Дядя должен был приехать через день. Я разговаривала с Гейбом, и он сказал, что после двух крепких мартини — дядя Гарри вообще никогда его не пил — он немного пришел в себя и позвонил моему отцу. Сначала стоял крик, но потом они вроде бы пришли к согласию. Я надеялась, что и я смогу вскоре помириться с отцом.