– А вы не ждали нас, а мы приперлися, – произнес он нараспев, переступая порог.
– Боже… Неужели это может быть, – прошептала Мария Константиновна.
Из кухни вышел и остановился Зайцев. Он, видимо, хотел что-то произнести, но рот его открывался и закрывался, не издавая ни единого звука.
– Значит так, Маша… Натали в наличии, прошу убедиться… Здорова и хороша собой. А это, – он протянул женщине безобразный, отвратительный, мятый целлофановый пакет. – Это ваши деньги. Прошу убедиться – сто тысяч долларов. Или около того… Какая-то сумма могла быть уже потрачена.
Когда Ваня прошел на кухню, глазам его предстала странная картина – не дождавшись его, Зайцев вскрыл принесенную бутылку, наполнил чашку водкой и выпил ее залпом.
– И можете думать обо мне все, что угодно, – вполне внятно произнес он и обессиленно опустился на табуретку. – Теперь можно и чайку…
– Поскольку чай я уже пил, – произнес бомжара, беря бутылку, – то мне должно быть послабление, – и он великодушно наполнил не только свою чашку, но и зайцевскую.
– Ваня, а я? – напомнила о себе Мария Константиновна, появившись в дверях.
– Вы что-нибудь понимаете? – спросил у нее Зайцев.
– А зачем? – простодушно удивилась женщина. – Девочка дома, деньги на месте… Что тут еще понимать? Не хочу я ничего понимать.
А в дверях стояла румяная, щекастенькая девочка и молча улыбалась, глядя на бестолковых взрослых.
Зайцев не мог в тот же вечер прийти к Ване в общежитие, как ему хотелось, он пришел через несколько дней, когда закончил оформление всех документов, связанных с особо опасным преступлением, которое удалось ему раскрыть в самые короткие сроки. Начальство было в восторге от его усердия и необыкновенных способностей по части сыска и розыска. Были поздравления, грамоты, встречи с начинающими сыскарями, визиты к высокому руководству, пообещали даже звездочку, но не сразу, а к торжественному дню, чтобы это был не только его праздник, а, можно сказать, всеобщий. А что касается женского состава зайцевской конторы, то прекрасный пол смотрел на Зайцева глазами не просто восторженными, а даже, можно сказать, на многое готовыми.
Зайцев весь светился от всеобщего внимания, но вел себя скромно, достойно, и его поведение очень понравилось непосредственному начальнику, который, глядя на все эти чествования, всерьез забеспокоился на предмет сохранения собственной должности.
Но наконец все успокоилось, стихли оркестры, аплодисменты, овации, и жизнь вошла в привычные свои коридоры и кабинеты, наполненные очными ставками, явками с повинной, протоколами, опознаниями и задержаниями.