— Молодец! — воскликнула Наталья.
— Вовсе не молодец, потому что дно у первого карьера известковое, — напомнил Паня. — Известняки тоже для домен идут. Нельзя их заваливать.
— По-хозяйски судишь, старый горняк, да недалеко глядишь, — пошутил отец. — Ты вот что подумай: когда мы траншею закончим, с порожняком на руднике сразу станет легче. Если понадобится, мы отваленную породу из карьера, как перышко, выметем, известняки наново откроем… Ведь для нас сейчас главное — и траншею скорее пройти и работе рудника не помешать.
— Видишь, старый горняк! — усмехнулась Наталья.
— Нет, не глупое дело Степан Яковлевич предлагает, — признала мать. — Какой он большенный-высоченный, а до чего же скромный, воспитанный! Налили ему водки, а он: «Простите, зеленого вина не пью, на фронте даже в морозы его не принимал». Пива выпил для компании, да и то не в охотку. Вскипел самовар, так Степан Яковлевич его у меня отнял, сам принес… Будет у какой-то жены хороший муж, на ладошке ее понесет.
— Спасибо, мамуся, — сказала Наталья, как было положено говорить после еды, и убежала к себе.
Собираясь из дому, Паня тоже пошел в «ребячью» комнату. Он окликнул Наталью, спросил, будет ли она на школьном базаре; не получив ответа, глянул за ширму и увидел, что сестра стоит лицом к стене, прижав руки к щекам.
— Ты чего плачешь? — сразу расстроился он. — Очень даже странно с твоей стороны. Слышишь. Ната?
— Уйди! Вовсе не плачу! — шопотом быстро проговорила сестра. — Не кричи, а то мама услышит.
Она повернулась к Пане, и он убедился в своей ошибке. Сестра не плакала, но ее глаза, большие, синие и прозрачные, невиданно светились, в них были и радость и страх.
— Видишь, не плачу! — шепнула Наталья.
И тут же началось удивительное превращение. Будто тень облачка пробежала по ее лицу, глаза померкли, а на ресницах повисли и задрожали большие слезы.
— Ага, плачешь, честное слово, плачешь! Кто тебя обидел, ну? — стал допытываться Паня.
— Зачем ты все время подсматриваешь? — жалобно упрекнула его Наталья. — Никто меня не обидел…
Вдруг она за плечи притянула Паню к себе и, озорничая, подула ему в ухо, чего он терпеть не мог.
— Будешь подсматривать, будешь? — смеясь, спросила она.
Паня еле вырвался из ее сильных рук и выскочил из-за ширмы.
— Шальная! — сказал он. — То плачет, то дурит… Не понимаю, чего ты такая.
Из дому Паня вышел недоумевая: что случилось с сестрой?
Но задуматься над этим не пришлось.
Паня замер на месте, потом, сдерживая дыхание, сделал несколько бесшумных шагов.
Соседский мальчишка, второклассник Борька Трофимов, поднявшись на цыпочки, пачкал мелом забор пестовского дома. На заборе уже появилось написанное громадными буквами слово «Панка», то-есть Панька без мягкого знака, и «сам». Теперь второклассник, очевидно, решал трудный вопрос: как пишется слово «самозванец» — вместе или раздельно?