— Берите с собой ружья, ножи — все, что у вас есть. Но помните: мы будем драться лишь в том случае, если другого выхода не останется. Ничего не предпринимайте без моего сигнала, ясно? Никто не шевелится, не дышит, не кашляет, не чихает и не пукает. Все поняли?
Пайк сплевывает. Все молчат.
— Ладно, — говорит Рэйвен. — Пошли.
Группа быстро, без единого слова, рассыпается в стороны. Люди проскакивают мимо меня и превращаются в тени. Тени растворяются во тьме. Я прохожу мимо Рэйвен: она присела рядом с мертвым регулятором и обыскивает его на предмет оружия, денег или вообще чего-нибудь полезного.
— Рэйвен. — Ее имя застревает у меня в горле. — Как ты думаешь?..
— С ними все будет в порядке, — произносит Рэйвен, не поднимая головы. Она знает, что я говорю про Джулиана и Тэка. — А теперь вали отсюда.
Я трусцой пробегаю через лагерь и нахожу свой рюкзак рядом с несколькими другими у костровой ямы. Я накидываю лямку рюкзака на правое плечо, рядом с ружьем, лямка больно врезается в кожу. Я хватаю еще два рюкзака и закидываю на левое плечо.
Мимо меня трусцой пробегает Рэйвен.
— Лина, пора!
Она тоже растворяется во тьме.
Я встаю, потом замечаю, что кто-то вчера вечером бросил медикаменты. Если что-нибудь случится, если нам придется бежать, и мы не сможем сюда вернуться — они нам понадобятся.
Я снимаю один из рюкзаков и опускаюсь на колени.
Регуляторы приближаются. Я уже различаю отдельные голоса и отдельные слова. Внезапно я осознаю, что лагерь совершенно пуст. Осталась лишь я одна.
Я расстегиваю рюкзак. У меня дрожат руки. Я выкидываю из рюкзака свитер и начинаю пихать на его место бинты и бацитрацин.
На мое плечо ложится чья-то рука.
— Какого черта ты тут делаешь?! — Это Алекс. Он хватает меня за руку и вздергивает на ноги. Я едва успеваю застегнуть рюкзак. — А ну пошла!
Я пытаюсь вырвать руку, но Алекс держит крепко. Он практически волочет меня в заросли, прочь от лагеря. Мне вспоминается первый рейд в Портленде, когда Алекс вел меня через какой-то темный лабиринт комнат, когда мы вместе скорчились на воняющем мочой полу сарая, и он осторожно укутывал мою раненую ногу, и его руки, касающиеся моей кожи, были мягкими, сильными и удивительными.
В ту ночь он поцеловал меня. Я гоню воспоминание прочь.
Мы спускаемся по крутому склону, оскальзываясь на ненадежном суглинке и влажных листьях, к выступающему козырьку и образовавшейся под ним пещере, впадине в холме. Алекс заставляет меня присесть и практически вталкивает в тесное, темное пространство.
— Осторожно!
Пайк тоже здесь. Блестящие зубы, уплотнившаяся тьма. Он немного пододвигается, чтобы дать нам место. Алекс устраивается рядом со мной, прижав колени к груди.