Но сначала всем членам первой группы, кроме нее, следовало вернуться на корабль. Они ушли — призрачные фигуры в еле проницаемом для света тумане. Еще никогда за всю свою жизнь Джилл не чувствовала себя столь одинокой, а уж ей-то пришлось вынести немало часов самого черного одиночества. Туман тянул свои влажные пальцы к ее лицу, которое, как ей казалось, при его прикосновении превращается в маску из звонкого, как стекло, льда. Погребальный костер Обреновой, Метцинга и других все еще яростно пылал. А тут еще Пискатор — где-то там за углом… В какое положение он попал? Возможно, он сейчас не в состоянии ни двинуться вперед, ни вернуться назад. Для нее возвращение не сопровождалось никакими трудностями, для других — тоже. Тогда почему же ему не удалось отступить?
Но ведь она не имеет ни малейшего представления о препятствиях, что подстерегают их за тем мрачным серым холлом…
Джилл повторила про себя строчку из Вергилия: «Facilis descensus Averno…» — «Спуск в ад совсем не труден…»
А как там дальше? Прошедшие годы глушили память — она никак не могла вспомнить продолжение. Ах, почему в этом мире нет книг! И справочников! И вдруг ожившая память донесла до нее:
Нетруден доступ к Аверну —
Ночью раскрыты и днем ворота черного Дита.
Но шаги обратить и на вышний выбраться воздух —
Это есть труд, это — подвиг
[160].
Но в данном-то случае трудность заключалась в том, что цитата была не вполне уместна. Трудно было добраться до врат; даже невозможно — для всех, кроме одного. А вот вернуться назад оказалось очень даже легко — опять-таки для всех, кроме одного.
Джилл включила «уоки-токи».
— Сирано? Говорит капитан!
— Да, в чем дело, мой капитан?
— Вы что… плачете?
— Да конечно же! Разве я не любил Фаербрасса горячо? И я не стыжусь этого! Я вам не ледышка какая-нибудь англосаксонская!
— Ладно, оставим это. Возьмите себя в руки. Нам предстоит работа.
Сирано шмыгнул носом, а потом ответил:
— Я понимаю. И я могу и хочу работать. Вы найдете во мне настоящего мужчину. Какие будут приказания?
— Как вам известно, вас сменяет Никитин. Я же хочу, чтоб вы доставили сюда двадцать пять килограммов взрывчатки.
— Да. Я слышу. Но неужели вы задумали взорвать Башню?
— Нет. Только вход в нее.
Прошло еще полчаса. Нужно было время, чтоб люди, находившиеся в корабле, вышли наружу, а те, что были снаружи, вернулись бы внутрь. Дело было затяжное, поскольку за каждым выходившим должен был немедленно последовать входивший. Такая строгая очередность, конечно, затягивала процедуру, но она была совершенно необходима. Одновременный выход сорока человек мог сделать корабль чересчур легким. Он поднялся бы вверх, и нижние ступеньки трапа повисли бы в недосягаемости для тех, кто стоял на посадочной площадке.