Сержант перепрыгнул
с последней
опоры на узкую
полоску грунта
между рвом и
часовней.
Обернувшись,
он протянул
стрелку мушкет,
облегчая бывшему
противнику
переправу:
- А поют-то неплохо!
– прислушался
сержант к хорам,
звучащим с двух
сторон, - Вы у
себя в Англии
тоже хоралы
поёте в Рождество?
- Поём, конечно.
- Нам капитан
говорил, что
вы в Бога не
веруете.
- Отчего не верить,
коль за это
наливают и дают
закусить?
Малан хмыкнул:
- Выходит, вы
разумнее, чем
кажетесь. Кстати,
бренди в усадьбе
найдётся? –
спросил гвардеец
и, видимо, припомнив
шарповы упрёки
в пьянстве,
спешно добавил,
- Не то, чтобы
мне выпить
хотелось…
Зябко.
- Бренди найдётся.
– нейтрально
ответил Шарп.
Малан выудил
из-за пазухи
моток верёвки.
- Я пойду первым.
– вызвался
стрелок.
Нормандец
набросил петлю
на каменный
выступ и покачал
головой:
- Нет, полезу
я. Мне не впервой.
Лучше мушкет
подержите,
мсье.
С ловкостью,
неожиданной
при его массе,
гвардеец вскарабкался
по верёвке на
кровлю часовни.
- Когда-то у меня
на это уходили
считанные
секунды. – с
плохо скрываемым
самодовольством
заметил он
сверху.
До Шарпа только
сейчас дошло,
что сказал
сержант перед
тем, как начать
подъём:
- «Не впервой»?
Я думал, ты здесь
был всего раз?
- Мадемуазель
Люсиль приметила
меня всего раз.
– ухмыльнулся
Малан, - Дайте
мне дуло мушкета,
я подтяну вас
сюда.
На зависть
легко он поднял
Шарпа к себе
и по-деловому
осведомился:
- Теперь куда?
- Туда. – Шарп
указал на забранное
ставней окошко
по одну сторону
двускатной
крыши шагах
в десяти.
- Вышибай!
- Услышат. –
запротестовал
Малан.
- Не услышат.
Даром, что ли,
наши надрываются?
Вышибай, тебе
же лучше – больше
поломок, больше
потом за починку
огребёшь.
- С чего это ты
взял, англичанин,
что я буду работать
на тебя?
- Потому что я
буду тебе платить,
потому что тебе
небезразлична
Люсиль, а ещё
потому, что ты
будешь работать
на такого же
вояку, как ты
сам, а не на
откормленного
кота, жравшего
и пившего в три
горла, пока ты
терял товарищей
на полях Европы.
Малан крякнул,
собрался было
что-то возразить,
но потом закрыл
рот и, круто
развернувшись,
ударил прикладом
в середину
ветхой ставни.
Одного тычка
хватило, чтобы
гнилое дерево
раскрошилось.
Сержант оторвал
сломанную
ставню и нырнул
внутрь. Следом
свалился Шарп,
отряхиваясь
от снега и трухи.
- Теперь за мной,
- скомандовал
шёпотом он, -
Только осторожно,
тут сам чёрт
ногу сломит…
В пыльном полумраке
стрелок с отставным
сержантом
пробирались
по чердаку.
Шарп споткнулся
о чучело щуки
и остановился.
Вот он, лаз. Приложив
к крышке ухо,
он мгновение
прислушивался,
затем, распрямившись,
как пружина,
яростно взревел
и пнул щит ногой.