– Не спи, – тихо окликнул его голос Райзе; по щеке осторожно, но все равно ощутимо хлопнула ладонь. – И встань с пола.
Курт разлепил веки, понимая, что скатывается в сонное оцепенение, и вяло усмехнулся:
– Хоть бы однажды для разнообразия завершение моего расследования выглядело иначе, – вздохнул он, упершись в пол ладонью, и с усилием поднялся. – Меня опять бинтуют, я вот-вот отрублюсь, и – снова упустил главного подозреваемого.
– Бинтовать я закончил, – возразил Райзе наставительно, – уснуть сможешь, как только доберемся до Друденхауса, а что касается последнего – не гневи Бога, академист. Fecisti quod potuisti, faciant meliora potentes[193]; спасибо, что вообще жив.
– Да. И это я тоже уже слышал год назад…
– Выведи его на воздух, Дитрих, – приказал со вздохом Керн. – Кроме того, что ему не помешало б проветрить голову, вскоре очнется наша одаренная дама; лучше, чтоб она его сейчас не видела. Истерик нам здесь еще не хватало…
Курт не возразил, послушно пойдя за потянувшей его рукой и слыша позади шаги молчаливого арбалетчика.
В катакомбах было по-прежнему мрачно, сыро, темно, однако прежнее ощущение давящей тяжести, угнетения исчезло; недалеко от выхода из-под ног метнулась прочь, зашипев, перепуганная насмерть кошка с всклокоченной шерстью и огромными ошалелыми глазами. Ланц тихо выругался ей вслед, явно жалея о том, что не может ускорить бедную тварь хорошим пинком.
За стенами собора, смывая остатки ночной темени, бил в землю стремительный, хлесткий летний ливень.
– Ты гляди, он и не думает переставать, – тихо заметил Ланц, скосивши взгляд в окно; рамы были выставлены, и в рабочую комнату майстера обер-инквизитора проникал влажный, душный воздух, пропитанный моросью, висящей в воздухе вот уже вторые сутки.
Керн переглянулся с подчиненными, покривив губы, и вздохнул.
– Вот и я о том же, – согласился Дитрих все так же негромко. – А если это будет еще с неделю? Не навес же над ними сооружать…
– Полагаешь, – уточнил Курт с сомнением, – что приговор удастся вынести в ближайшие дни?
– А у нас выбор имеется? Абориген, ты прикинь, сколько времени может потребоваться, чтобы до папского слуха дошло все то, что затевается здесь; и еще не известно, какой именно из святейшеств вздумает обратить на все происходящее свое внимание. Положим, от Рима мы еще как-то сумеем отбрехаться – на то здесь мессир Сфорца; но если Авиньон… Хоть ты лопни, а суд должен пройти скоро, и когда в Кёльн явится гневный курьер с указанием пересмотреть дело, мы должны уже смести пепел в совочек. И никакие улики, никакой арест на месте преступления нам уже не помогут; даже сейчас вполне может выясниться, что одинокая вдовушка попросту развлекалась с любовниками в катакомбах, за что ей не костер полагается, а покаяние с постом. Ну, может, князь-епископа с места снимут – и все… И я уверен, что люди герцога наверняка уже собрались в армию с намерением взять Кёльн приступом. Вообрази только – два курфюрста, арестованные разом! Такого никогда, ни разу за всю историю Империи, не бывало. Город обложат, как Трою, и дай Бог, чтоб не с теми же итогами. Дня три у нас есть, не более.