— Идите к директору завода, товарищ Карцева. И принимайтесь за работу. Что не помните — не стесняйтесь спрашивать. И помогите нам раскачать цех. Осваиваем новый тип турбины высокого давления. И осваиваем нелегко. Вы, наверно, знаете: цех был разрушен почти полностью. Только восстановили, подсобрали кадры да возобновили довоенное производство, и сразу — на высшую техническую ступень...
Видно было, что трудная техническая задача увлекает его и возбуждает в нем гордость. Не спрашивая, Аня уже знала, что он инженер, выдвинутый партией на партийную работу, что на заводах он чувствует себя «дома». И она спросила его, как инженера, об особенностях новой трубины. Он живо перечислил основные данные — давление, температуру, мощность, — попутно приглядываясь к Ане.
— Но таких машин еще никогда не выпускали! — восхищенно и растерянно проговорила она. — Параметры небывалые!..
Он удовлетворенно улыбнулся:
— Так ведь и во всей промышленности после войны. Техника шагнула далеко вперед, а темпы стали намного выше довоенных. Следили?
По острому вниманию Раскатова она поняла, что он еще раз проверяет ее.
— Настолько, насколько удавалось.
— Основную задачу ленинградской промышленности знаете?
— Технический прогресс? — быстро отозвалась Аня. — Конечно, читала. Мне это показалось естественным при наших кадрах и уровне технической культуры.
Раскатов поморщился.
— Только не думайте, что все это лежит готовеньким, — предупредил он. — И насчет кадров... старых-то осталось дай бог одна четвертая часть. И они должны в кратчайший срок передать свой опыт и культуру новичкам. Учеба идет на ходу, потому что мы должны не только освоить выпуск технически передовых изделий, но выпускать их много и быстро, очень много и очень быстро, — народное-то хозяйство ждет, требует. Взять хотя бы турбины. Вы и на Дальнем Востоке насмотрелись, наверно, на строительство новых электростанций?
— Понимаю, — весело сказала Аня и встала. — Две большущие задачи сразу. Знаете, мне очень хочется скорее на завод.
Он тоже поднялся и дружески потряс ее руку:
— Новую турбину должны были закончить и испытать в этом месяце, но… В общем, вы попадете в самую горячку. На вас сразу навалятся. А вы не отбивайтесь, залезайте по уши.
Аня вышла из здания райкома и засмеялась. «Трусиха, — сама себе сказала она. — Навыдумывала!..»
Завод открылся издалека — громадина, возвышающаяся над всем районом кирпично-бурыми корпусами и закопченными трубами, Аня даже остановилась, таким он оказался милым сердцу.
Она вспоминала завод всегда в подробностях: участок сборки, где начала трудовую жизнь; полюбившихся ей людей, с которыми вместе работала и охраняла завод в часы воздушных налетов и обстрелов; цеховую столовую с голубыми стенами — там происходили все собрания и там однажды, в первые дни войны, она следила за тем, как самый родной человек в быстро движущейся очереди подходил к столику с растущим списком народного ополчения, подошел, нагнулся и твердо написал: П. Карцев... Вспоминались ей черные фронтовые осадные ночи, когда рабочие ремонтировали подбитые в боях, опаленные танки; ночные дежурства на крыше, когда чужие самолеты завывали в небе над самым заводом и то тут, то там вздымались огненные столбы взрывов и вспыхивали пожары, и видно было, как на зловещем свету суетятся люди, усмиряя пламя... Целые цехи тогда надолго замирали, превращались в обугленные коробки, обрушивались грудами камней и скрюченных металлических ферм. Эшелон за эшелоном уходили на восток, за Урал, увозя людей и станки. Казалось порою — конец заводу, конец. И только упрямая душа советского человека вопреки всему упорствовала в своей вере, в своем знании — нет, не конец! Не быть концу, не допустим!..