— Случайно! — воскликнул Аркадий и с силою тряхнул паренька. — Пока я на беседе был, случайно в мой шкафчик залез, случайно весь завтрак украл?!
Рабочие шумели вокруг — воровство в цехе! Никогда этого не было! Набрали мальцов прямо с улицы, а теперь запирайся на ключ, как от воров!
— Отвести его в милицию — и все!
— Ну да, в милицию! Голодный он — неужто не видите?
— В первые же дни всю получку проедят на конфеты да на кино, а потом голодные ходят!
— Да какая у него получка? Он же первый лодырь в цехе, у него получки отродясь не было!
— Отнимать у них получку надо да в столовую талоны давать!
— Няньку приставить, что ли?
Со стенда сбежал Гаршин, уверенно раздвинул толпу:
— Что за шум?
Аркадий, выпустив паренька, возмущенно объяснил, что произошло. Навязали ученичка, пропади он пропадом! Толку от него никакого, а тут еще в шкафчик залез и целую булку с колбасой украл.
— Ай-ай-ай, целую булку, да еще с колбасой, — сказал Гаршин и взял паренька за плечо. — Как же ты, а?
— Случай-но, — со всхлипом сказал мальчишка, исподлобья глядя на Гаршина. — Я сперва отколупнул только... корочку... а потом еще...
— Не ел сегодня?
— Нее...
— Что ж тебе мамка — не дает завтрака?
— Не-е... Говорит — работай, зарабатывай...
— А ты не работаешь, не зарабатываешь, а потом воруешь, а потом ревешь? — добродушно сказал Гаршин. — Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Так что же ты ревешь, как маленький?
Мальчишка снова всхлипнул и начал вытирать грязной рукой слезы, но Гаршин перехватил его руку:
— Не три, чище не будешь. Пойди в умывалку, умойся. И возвращайся сюда.
Когда паренек поплелся в умывалку, Гаршин сказал примирительно:
— Учить его надо, а не крик поднимать. Ну что ты целое представление устроил, Аркаша?
— А вы его слезам не верьте, — мрачно сказал Аркадий. — Самый главный озорник в цехе, только и смотришь, как бы не напакостил чего. Что хотите делайте, а мне его больше не надо. И близко не подпущу.
— Уж и не подпустишь? — сказал Гаршин и улыбнулся Ане. — У такого тихони такой озорной ученик, где тут справиться!
И он шагнул навстречу пареньку, возвращавшемуся с тщательно отмытым, покрасневшим от слез и от мытья лицом.
— Тебя как звать, беспутная душа?
— Кешка...
— Так-таки Кешка? А может, и настоящее имя есть?
— Степанов Иннокентий.
— Ну так вот, Иннокентий-Кешка, учитель твой от тебя отказывается, — видно, ты больно хорош. С этой минуты ты мой и без меня дышать не смей. Понял?
Кешка молчал, посапывая носом.
— Иди вон туда, к стенду, и жди меня возле лесенки. Понял?
Легонько щелкнув паренька по затылку, Гаршин подошел к Ане и взял ее за руку: