— А если мы все-таки ошибаемся?
— Подумаешь! — пожал плечами Алик. — Извинимся, и дело с концом.
— Посмотрим, — с сомнением проворчал Ганс.
Они просидели до глубокой ночи, обсуждая детали завтрашней операции. Все казалось, что-то не договорено, не обсуждено, а времени перерешать уже не было.
— Иди себе спокойно и прямо, — напутствовал Алик на прощание друга. — И не оглядывайся на собаку Баскервилей.
Голованов не понял, как все произошло. Очевидно, на какое-то время он выпустил из рук ситуацию. Последнее время он чувствовал излишнюю усталость, слезились глаза от недосыпания. «Корабль дал течь», — усмехался он. Сказывались часы ночного бдения за домиком Генриха, когда он силился понять, что за странные отношения связывают его хозяина с таким же, как он, стариком, живущим по соседству, и нельзя ли извлечь отсюда выгоды. Но нет, Генрих и здесь оставался недоступен, как скала.
И вот теперь, стоило ему, что называется, выйти на прямую наводку, когда и Генрих — вот он, рядом, и вокруг — никого, как этот старик — будто из-под воды вынырнул — тут же пристроился сзади. Где он недоглядел, где дал промах? Ситуация, складывавшаяся как нельзя лучше, рассыпалась прямо на глазах, рушилась, словно карточный домик. И, значит, все к черту! Значит, опять ожидание, опять поиск неведомо какого решения.
Голованов невольно ускорил шаг — надо же было как-то выходить из этого глупого тупика: сесть на поезд, что ли, прокатиться пару остановок туда-обратно. А иначе зачем он здесь в этот ранний час? Но тот, что сзади, не только не отстал, а напротив, прибавил шагу, приблизился так, что он, Голованов, в какой-то момент оказался зажат меж ними, словно малолитражка между двумя трейлерами. И здесь произошло самое невероятное и непредсказуемое. Задний неожиданно окликнул его, и едва Голованов обернулся, как оказался на земле со скрученными руками, а этот проклятый старикан уже восседал на нем и совершенно невинно улыбался при этом.
— Вот черт! Что это значит? — дернулся Голованов, но хватка старика была слишком крепкой. — Что за дурацкие шутки?! Я опаздываю на электричку!
— Не на эту? — и Генрих, который почему-то тоже оказался рядом и, видимо, был заодно с нападавшим, сунул ему под нос какую-то телеграмму.
Тень сомнения, что он раскрыт, что все кончено, вихрем пронеслась в голове, но он тут же взял себя в руки. «Никто ничего не знает. Нет никаких доказательств. Он посторонний, приезжий. Он и стариков этих видит впервые. Кто они такие, черт побери?» И он почти убедил себя в этом.
— Подержи-ка его, Ганс! — скомандовал первый. (И опять какая-то странность. «Почему не Генрих?» — удивился Голованов.) — А я пока пороюсь у него в карманах.