Герцог обнаружил, что в столовой, уже залитой лучами утреннего солнца, еще никого не было. Спустя пять минут в дверях появился запыхавшийся граф Калвертон.
— Доброе утро, Линдбрук! — поприветствовал он его. — Не ожидал застать вас в одиночестве.
— Вы слишком рано пришли, граф Калвертон, — заметил герцог.
— Мне хотелось бы покататься на одном из ваших лучших скакунов, прежде чем возвратиться в Лондон. Надеюсь, вы не возражаете?
— Я рад, что вы оценили моих лошадей, — улыбнулся герцог.
Граф сам взял себе с сервировочного столика одно из серебряных блюд с горячей едой, от которой еще шел пар.
— Вы были необычайно гостеприимны, и у меня есть желание ответить вам таким же приглашением в ближайшем будущем.
Герцог молчал, и граф, удобно устроившись рядом с ним за длинным столом, продолжил:
— Боюсь, я помешал вашему интимному разговору с очаровательной племянницей Брэнстона.
Герцог по-прежнему ничего не говорил, и граф добавил:
— Я так и сказал Анастасии, что не удивлюсь, если наш самый неподдающийся и убежденный холостяк-герцог потеряет свою свободу, настолько хороша собой эта девушка!
Граф рассмеялся над своим замечанием, а герцог внезапно произнес:
— Желаю вам приятно покататься, Калвертон. Вашу лошадь уже подали. Будьте осторожнее, она очень резвая.
— Это как раз то, что мне нравится! — заметил граф.
Выйдя из столовой, герцог быстро, но в то же время решительно поднялся по главной лестнице.
В галерее, куда выходили его комната и комната Анастасии, он огляделся вокруг. Из-за раннего часа везде было очень тихо, и герцог не сомневался, что все дамы еще спали.
Открыв дверь спальни Анастасии, он, как и ожидал, увидел, что в комнате царит мрак. Закрыв за собой дверь, он прошелся вдоль спальни и раздвинул портьеры на том самом окне, из которого выпрыгивал в пятницу ночью.
Солнечный свет озарил все помещение, и Анастасия проснулась.
Она уже собиралась с раздражением отвернуться лицом к стене, как вдруг заметила стоявшего возле окна герцога.
Несколько секунд она молча смотрела на него, не веря своим глазам, после чего воскликнула:
— Тристам! Что ты здесь делаешь?
Герцог подошел к кровати Анастасии и сел рядом с ней. Она приподнялась на подушках, на ее лице было выражение недоумения.
— Я требую, чтобы ты сказала мне, — медленно проговорил герцог, — сколько ты заплатила цыганам за похищение Катрины и куда они ее увезли.
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Анастасия некоторое время продолжала смотреть на герцога, не говоря ни слова.
Но вот ее ресницы дрогнули, и она вымолвила:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.