Андрей лежал и закрывался руками, но гриндерсы пробивали ослабевающий блок. Прохожие видя эту картину ускоряли шаг. Удар, и как утюгом обожгло ухо, оно горело. Юноша сжался еще сильнее в надежде что скоро все прекратится. Агрессоры выдохлись и перестали пинать.
– Вот сука! Ботинок испачкал кровью этой мрази! – сказал главарь и смачно харкнул в Андрея.
Антон пнул последний раз по ребрам жертву и вытер металлический носок обуви о лежавшего. Остальные последовали примеру лидера.
– И только попробуй подойти еще, мусорской выблюдок. Долбанный позер!
Говоривший повернулся к своей шайке, поднял руки с сжатыми кулаками вверх и крикнул: «Панки, ХОЙ!» «ХОЙ!» поддержали панки и все вместе пошли допивать дешевый портвейн около стены, где большими черными буквами написано: «ЦОЙ ЖИВ».
Все тело болело, глаз заплыл, хрящ на правом ухе был деформирован, а во рту собиралась кровь. Превозмогая боль Андрей медленно поднялся. Ирокез упал, мартинсы и драные джинсы были испачканы. Хромая он направился к метро. «К черту это все»– думал юноша. «Уеду из Москвы. Ни мент, ни панк. Никто…» Он был позором для своего отца, капитана МВД Егорова Василия Семеновича. Не смог поступить в Академию Волгина и после этого перестал существовать для него вовсе.
Был теплый майский день 1991 года. Смыв лак и кровь под душем Андрей уставился на свое отражение в зеркале и слегка ухмыльнулся, разбитая губа снова треснула. Он взял ножницы и остриг длинные волосы, которые так долго растил чтобы поставить цветной ирокез. Бритвой прошелся по всей черепушке, чтобы полностью убрать следы бунтарства с головы. Собрал сумку и поехал на вокзал, оставив записку в надежде, что ее прочтет адресат «Отец, уехал к деду. Не переживай.»
Романтика плацкарта утрирована. Запах потных носков, вареных яиц, курицы и духота. Андрей залез на верхнюю полку и отвернулся лицом к стенке положив пожитки под голову. Стук колес убаюкал Андрея и он провалился в сон.
– Эй, бритоголовый, спишь? – толкая в лопатку сказал незнакомец.
Юноша повернулся с трудом открывая глаза.
– Ох, ну и хорошо тебя уделали! – расхохотался толстячок с поросячьими глазками. – Ты не обижайся. А давай-ка за знакомство самогончику дерябнем? Хороший самогон, теща мастерица. Я поэтому, собственно, и женился.
Они уселись на нижней полке. Пухлыми руками сосед быстро, но аккуратно разлил в граненые стаканы огненный напиток и жестом предложил взять краюшку хлеба.
– Ну, будем!
Так прошла ночь.
На платформе Лукоморье покачиваясь и икая вышел Андрей. Здесь редко останавливали и лишь по требованию, потому что деревня постепенно вымирала. Самогон еще приятно грел внутри, сознание затуманено. Светало. Юноша повернулся и помахал рукой на прощание новому другу, с которым навряд ли еще встретится, тот помахал в ответ. Поезд тронулся и увез спящих пассажиров. Держась за перила, он спустился с платформы, тропинка убегала вдоль леса. Шаткой походкой Андрей направился в деревню. «Чай из самовара хочу… Надо шишек собрать» подумал юноша и свернул вглубь. Ноги слегка утопали в мягкой земле, свежий лесной воздух дурманил. В руке была почти пустая бутылка из-под самогона. Захотелось прилечь. Андрей лег на мягкую траву, так и уснул.
