Ночью все дороже. Кроме, может быть, жизни. И междугородных телефонных переговоров. Но к звонку, который раздался во втором часу ночи в одной из машин, припаркованных на площадке возле подмосковного загородного ресторана «Русь», вопросы экономии отношения не имели. Водитель, дремавший на откинутом кресле, взял трубку, послушал, коротко бросил:
— Четыре минуты. Не отключайтесь.
И, не запирая машины, пошел к ресторану, построенному из бревен в стиле старинных русских теремов. Он поднялся по довольно крутой лестнице в немноголюдный бар, кивнул барменше Ирине, ввязываться в спор с которой рискнул бы разве что зеленый новичок, не испытавший еще, какие мощь и сноровка заключены в ее мощных плечах и руках, и прошел в небольшую комнату за баром, где стоял просторный стол, за которым сидели несколько человек, гораздо больше похожих на завсегдатаев какой-нибудь пельменной на Разгуляе, но никак не на постоянных посетителей дорогого валютного бара. Водитель наклонился к человеку, которого все звали Маратом — без отчества, но с такой глубинной уважительностью и даже подобострастием, которые лучше любого отчества свидетельствовали о том, что главный здесь — он, а все остальные, каждый по-своему, зависимы от него или просто ему подчинены. Ему было лет пятьдесят, он был коренаст, краснолиц и почти лыс. На нем была простенькая ковбойка с небрежно подвернутыми рукавами, и лишь, пожалуй, золотые швейцарские часы «Роллекс» на рыжеволосой руке могли кое-что подсказать внимательному наблюдателю.
— Из Риги. Срочно, — сообщил водитель Марату, не понижая голоса. У него и в мыслях не было делать секрета из этого звонка.
Марат кивнул и выбрался из-за стола. У двери, выводящей из бара на улицу, он приостановился, пропуская вперед водителя, под твидовым пиджаком которого слегка топорщилось нечто такое, что не могло не быть кольтом или «Макаровым». Но все было тихо. Площадка перед «Русью», заставленная десятком машин, была безлюдна, лишь тлели сигареты в некоторых из них.
Обходя белоснежную, светящуюся даже в темноте «БМВ», Николай, водитель и он же — телохранитель Марата, заметил вполголоса:
— Сергуня опять новую «бээмвуху» купил.
В его словах был укор, но укор привычный, безнадежный, как бы заранее предполагавший именно ту реакцию, которая немедленно вслед за этим последовала:
— Знаешь, что украшает человека?
— Да уж слышал, — уныло отозвался водитель. — Скромность.
И открыл перед хозяином дверцу серой «семерки».
Марат взял трубку:
— Слушаю вас!
— Вы меня узнали? — поинтересовались из Риги.
