Санса никогда не приходит в сны Ингрид, разве что мнится далекой тенью на краю земли, сражающейся с полчищами демонов. Ингрид не чует беды, сердце ее спокойно. Она гадает тревожащимся соседкам на их детей, иногда ободряет, иногда печалит, но никогда не пытается предсказать будущее себе.
Весна врывается в деревню верхом на свежем ветре, пахнущим рыбой. Она дышит теплом на дороги, сдувает шапки снега с крыш, растапливает грязь и щекочет воробьев, заставляя их громко чирикать. Ингрид убирает в чулан надоевшую шубу, чистит тяжелые сапоги и отправляет их следом. У соседей кричит ребенок: он, как и все, радуется тому, что ночи, наконец, станут короткими, а дни - теплыми.
Весенние утра совсем не такие, как зимние. В них хочется просыпаться, в них хочется верить. И Ингрид с невесть откуда взявшимися силами снова и снова выходит на дорогу. Однажды она уже собирается уходить, выждав много дольше, чем обычно, как вдруг что-то заставляет ее обернуться еще раз, последний.
Санса.
Запыленная, уставшая, она вырывается из утреннего марева, тоскливо плывущего над полем, и уверенно шагает прямо к Ингрид, прижавшей руки к сердцу. Мгновения до объятий, пахнущих костром и кровью, кажутся вечностью, и вот уже Ингрид слышит далекий всхлип, который, наверное, принадлежит ей самой. Только тогда она понимает, как больно ей было ждать.
Никто из них не говорит ни слова, ни полслова, будто бы так они спугнут ту удачу, что позволила им увидеться вновь. Санса целует Ингрид в шею, и губы ее колючие, а дыхание обжигает. Растрепавшаяся коса, переплетенная десятки, сотни раз, держится лишь благодаря выцветшей ленте, которую Ингрид повязала Сансе много дней назад.
Чуть приоткрыв глаза, Ингрид видит, как вдалеке появляются серые тени. Они колеблются под напором северного ветра, и рваные одежды их мнятся туманом, пришедшим с тех болот, что расположены совсем в другой стороне. Растрепанные волосы обрамляют пустые лица, в глазах нет жизни, а тела насквозь просвечены подступающим из-за спины Сансы солнцем.
Призраки вернулись домой, идя следом за той единственной, кто сумел выжить.
Ингрид пятится назад, увлекая Сансу за собой, зная, что надо успеть закрыть дверь в дом до того, как мертвые поселятся в нем. Пусть они идут дальше, ищут своих родных, а у Ингрид есть, кого целовать.
"Они не простят тебя за то, что я вернулась", - тихо говорит Санса несколькими часами позже. Она лежит на спине, и тени, отбрасываемые старой оплавившейся свечой, танцуют на ее обнаженном теле некий прихотливый, причудливый танец.
Не простят. Ингрид почти слышит стоны и плач, несущиеся из каждого дома, за исключением ее собственного. Жители не позволят ей быть счастливой, в то время как сами они изнывают от тоски.