острова Ибица. Был сентябрь. Через две недели мне предстояло вернуться в Лондон, к
реальности после шести лет студенческой жизни и летних подработок. Я откладывал
взрослую жизнь настолько долго, насколько это было возможно, и она свалилась на меня
неожиданно, что чрезвычайно омрачало мой психологический настрой. Самая странная
особенность любого разума в том, что внутри его может происходить невероятно бурная
деятельность, неведомая для окружающих.
Мир для вас рушится. Зрачки расширяются. Речь становится бессвязной. На коже
проступают капли пота. При этом никто не знал, что я чувствую, и не понимал, в каком аду я
нахожусь и почему смерть казалась мне феноменально хорошей идеей.
Три дня я оставался в постели, но при этом не спал. Моя девушка Андреа регулярно
приносила мне воду и фрукты, к которым я не притрагивался.
Окно было открыто, чтобы поступал свежий воздух, но в комнате все равно было очень
жарко. Помню, как я удивлялся тому, что до сих пор жив. Понимаю, это звучит
мелодраматично, но во время депрессии и паники в голову лезут только такие мысли.
Самая странная особенность любого разума в том, что внутри его может
1 Мозжечок – отдел головного мозга, отвечающий за координацию движений, регуляцию равновесия и
мышечного тонуса.
6
происходить невероятно бурная деятельность, неведомая для окружающих.
Я не знал, как облегчить свои страдания, поэтому хотел умереть. Вернее, не то чтобы я
жаждал уйти в никуда, я просто не хотел больше жить. Смерть пугала меня. Но смерть
приходила лишь к тем, кто успел пожить. Бесчисленное количество людей никогда не жили,
и мне хотелось быть в их числе. Типичное желание – вообще не быть рожденным. Быть
одним из 300 миллионов сперматозоидов, которые так и не достигли своей цели.
Я не знал, как облегчить свои страдания, поэтому хотел умереть. Вернее, не
то чтобы я жаждал уйти в никуда, я просто не хотел больше жить.
(Как здорово быть нормальным! На самом деле мы все ходим по невидимым
натянутым канатам и можем соскользнуть с них в любую секунду, столкнувшись лицом к
лицу со всеми страхами, затаившимися у нас глубоко в разуме.)
Комната была пустой. Там стояла кровать, на которой лежало пуховое одеяло без
рисунка. Стены были выкрашены в белый цвет. Возможно, на одной из них висела картина,
однако я такого не припомню. У кровати лежала книга. Однажды я взял ее, но тут же
положил обратно. Мне было сложно сконцентрироваться на чем-либо даже на секунду. Я
никак не мог описать словами все, что испытывал тогда, потому что это было невозможно.
По сравнению с переполняющей меня болью слова казались слишком тривиальными.